Даже самые светлые в мире умы
Не смогли разогнать окружающей тьмы.
Рассказали нам несколько сказочек на ночь –
И отправились, мудрые, спать, как и мы.

Омар ХАЙЯМ

Убедились Триединые, что дело возрождения цивилизации ариев – на верном пути. В верных руках. И спокойно, где-то даже равнодушно, приладились смаковать,…да нет, не нектар или,…какие у них там ещё лакомства имеются, кроме, естественно, знания. Однако, могли б эти трое, он же Твастырь, поделиться со своим новым любимчиком хоть крохами со своего роскошного пиршественного стола: Знаниями Бездн. А то он всё сам, да сам: поманили разве что только краешком того, что открылось ему на миг у небесного Престола.
– Да-да, – равнодушно бубнит условно, ну, вы знаете уже, Первый. Тот, что веником равнодушным всё прикидывается: видели мы уже его равнодушие.
– Обойдётся: ему в рот пальчик сунешь, а он – руку по локоть…шустрый больно.
– По локоть?! – притворно удивляется…ну, тот самый, вечно спокойный. Батюшки – что это с ним?! Да что с ним: один он что ли?! Молчун привычный, как рыба ртом зевает: миг… и разразится тирадой – ну и ну! Да что это с ними со всеми?! Огорчил их чем любимчик-то?! Да хрен там! Помочь ему, любимчику, шибко всем им хочется, а – нельзя!
– Кто родил мыслеформу «хрен»? – они дружно недоумевают. Ну, конечно же, все! Нахватались у приятелей его всякого…Казарма!
– И почему, собственно, хрен?! – опять не поймёшь, кто это. Ладно, будем считать, что это Твастырь Троицу в себе собрал – вон и словечки уж пошли! Редко они так, чтоб Три и Один! Отвыкли поди, Разъятые. А кто соединил-то, пусть и на миг, и в сознании своём только, но ведь соединил же?! Да всё он, любимчик! Вот он уже как, а?! Такое не всякому волхву под силу, а этот – гляди!
– Да, почему, собственно? – это уже Твастырь и, едино, трое в Нём.
– Если до огорчения, то какое там огорчение – растёт Мастер! А вот Знание Бездн…
Твастырь раздумчиво создаёт и тут же уничтожает некие виртуальные миры. Дожился: почти как демоны худородные дворцы свои.
– А что Знание Бездн ? Видел он это всё и ничего – не сбрендил. И снова увидеть не очень-то рвётся – всё сам хочет постичь. И правильно,…только может он не успеть: вон сколь «друзей» завёл, а они, между прочим, нашим знанием его сгубить захотели. Иначе с чего б моя тёмная ипостась, Дьявол, через Эйн-Соф со мной в Изначальную Троицу соединённый, сюда явился. Презрев свою возню с иными планами. И через авеш уже вынюхивает: чем бы ещё подгадить. Он может…
– А потому: подкинем-ка мы юноше чуток сил демонических, ну ровно столько, чтоб отбиться смог. От этих, в белом, пока дождёшься…Сами скоро дождутся: шуганёт он их на свет Божий, мой то есть, свет! А неча по пещерам высиживать, коли – дела. Вот и решено. Во вред юноша знание не использует, кровь не та.
– Это с Коршуном мы намудрили, с фаворитом бывшим – слабость у нас к таланту да характеру. Так они и у юноши в избытке, за то и люб! Глядишь и поправит нашу ошибку, как с Ваалом. Да и Яхве салазки-то загнёт: совсем опустился безумный демон пекельный, расу свою самопальную, нежить пробирочную, везде поперёд батьки суёт. А Батька-то – Я!
Так вот и ушёл Небесный Собор в Эйн-Соф на какое-то время, что для вечности – миг. Сами время создали, вот сами и пользуются. Все бы так жили – халявы б в мире поубавилось. А вернулись потому, что, ежели так и рассиживать, где боле по нраву, безответственно так рассиживать, мир свернётся в Начало: яйцо золотое! Тогда как?!