ПРИЗНАНИЕ
Зацелована, околдована,
С ветром в поле когда-то обвенчана,
Вся ты словно в оковы закована,
Драгоценная моя женщина!

Не веселая, не печальная,
Словно с темного неба сошедшая,
Ты и песнь моя обручальная,
И звезда моя сумашедшая.

Я склонюсь над твоими коленями,
Обниму их с неистовой силою,
И слезами и стихотвореньями
Обожгу тебя, горькую, милую.

Отвори мне лицо полуночное,
Дай войти в эти очи тяжелые,
В эти черные брови восточные,
В эти руки твои полуголые.

Что прибавится - не убавится,
Что не сбудется - позабудется...
Отчего же ты плачешь, красавица?
Или это мне только чудится?
1957

Николай ЗАБОЛОЦКИЙ

И снова у нас знаковая дата: ещё не было даже московского кинофестиваля, а ходить разрешалось только "под ручку". И думать - так же... Вот это - "под ручку"?!
Я распевал этот шедевр в подлиннике студентом на совсем другую музыку. А потом явился в 1972 году в Москву сиделец Звездинский. Сначала с песней "Поручик Голицын", потом - новый "шедевр"! Он перед вами: сравните, абстрагируясь, с поэтическим подлинником.
Грустно: музыка на уровень текста не тянет, скорее спекулирует на нём. Есть в ней какая-то неуловимая горчинка, а ведь чище поэта, чем Заболоцкий, я лично не знаю. Разве что Игорь Северянин. И обязательно не раз порадую ещё вас его удивительными творениями. А пока наслаждайтесь подлинным словом и попыткой создать хорошим певцом Носковым вокруг него музыку и любовь...

О КРАСОТЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ЛИЦ

Есть лица, подобные пышным порталам,
Где всюду великое чудится в малом.
Есть лица - подобия жалких лачуг,
Где варится печень и мокнет сычуг.
Иные холодные, мертвые лица
Закрыты решетками, словно темница.
Другие - как башни, в которых давно
Никто не живет и не смотрит в окно.
Но малую хижинку знал я когда-то,
Была неказиста она, небогата,
Зато из окошка ее на меня
Струилось дыханье весеннего дня.
Поистине мир и велик и чудесен!
Есть лица - подобья ликующих песен.
Из этих, как солнце, сияющих нот
Составлена песня небесных высот.

Николай ЗАБОЛОЦКИЙ

Редкий гость у меня тут Заболоцкий - и напрасно. Он для меня от рождения понимания - чистейший человек без инсталяций и потому как бы вне редкой для "серебряных" состязательной эпохи праведников. Они все по жизни - праведники, но по жизни, а по духу Заболоцкий для меня - редкий и не обсуждаемый пример. Довольно и его "Слова о полку Игореве", но его послетюремный период просто потрясает. И когда я прикасаюсь к его творчеству, молитва поёт в душе моей. Потому так редко он у меня,...и так прекрасно!

Разве ты объяснишь мне - откуда
Эти странные образы дум?
Отвлеки мою волю от чуда,
Обреки на бездействие ум.

Я боюсь, что наступит мгновенье,
И, не зная дороги к словам,
Мысль, возникшая в муках творенья,
Разорвет мою грудь пополам.

Промышляя искусством на свете,
Услаждая слепые умы,
Словно малые глупые дети,
Веселимся над пропастью мы.

Но лишь только черед наступает,
Обожженные крылья влача,
Мотылек у свечи умирает,
Чтобы вечно пылала свеча!

Николай ЗАБОЛОЦКИЙ

Наши "серебряные" не устают изумлять и потрясать! ЭТО написано человеком, изведавшим репрессий и лагерей, замалчивания и преследования таких негодяев-космополитов, как Лихачёв. Он поделился с нами уникальным звучанием "Слова о полку Игореве", в то время как Лихачёв "переводил" русский берилл с русского на русский. А Заболоцкий, ушедший из поэзии в славянскую литературу, время от времени дарил нам подобные шедевры-притчи наподобие "Не позволяй душе лениться" или "Некрасивая девочка". Сколько же любви и красоты было в душе у этого последнего из "серебряных", если его "Голубиная книга" являет родовое откровение и сейчас, в смутные дни России, как тогда, когда в такие же смутные дни его отправили за неё в лагеря. По освобождении его ждала с раскрытыми объятиями Европа и Америка, а он остался на Руси-России, как и боль и радость души моей Ахматова, существовавшая в параллельном мире "гражданской смерти" и которую так же ожидал "цивилизованный мир". Они остались в убивавшей их чиновной России-Руси и одарили нас своими шедеврами, "серебряные" бессеребренники, в то время как всякие сбродские получали нобелевки за корявую аритмичную макулатуру. Такие они - "серебряные"...

Ах, какую я зрил нынче роскошную грозу. Налетела, как и положено, ниоткуда, с ясного неба, я на утреннюю рыбалку по карасики собрался. Долго не собиралась и сразу обрушила все декорации своего буйного безумства: снопы молний в пол неба и громы всех оттенков: от трескучего и краткого как выстрел, до гулкого и басовитого, как глас Божий. За окном - местный потоп, а я вот спешу с вами поделиться. Ушла было, оставив город без тока,...да и вернулась посверкать в темноте. Моё мятое с утреца настроение вдруг взорвалось неземным восторгом. Я счастлив, счестлив!!! Сам не знаю, почему...

ГРОЗА
Содрогаясь от мук, пробежала
над миром зарница,
Тень от тучи легла, и слилась,
и смешалась с травой.
Все труднее дышать, в небе облачный вал
шевелится.
Низко стелется птица, пролетев
над моей головой.

Я люблю этот сумрак восторга, эту краткую
ночь вдохновенья,
Человеческий шорох травы, вещий холод
на темной руке,
Эту молнию мысли и медлительное
появленье
Первых дальних громов - первых слов
на родном языке.

Так из темной воды появляется
в мир светлоокая дева,
И стекает по телу,
замирая в восторге, вода,
Травы падают в обморок, и направо бегут
и налево
Увидавшие небо стада.

А она над водой, над просторами
круга земного,
Удивленная, смотрит в дивном блеске
своей наготы.
И, играя громами, в белом облаке
катится слово,
И сияющий дождь на счастливые рвется цветы.

Николай ЗАБОЛОЦКИЙ. "Меркнут знаки Зодиака"

Пока наслаждался этим действом, буйства природы, проскальзывая мимо сознания всполохами и ливневыми потоками, творили в душе крупными мазками бытия некую картину иррациональных анимаций потаённых смыслов. Но вот сейчас расселся я при антракте грозовой мистерии, ноутбук на колени, спроворил себе, любимому, немалую бадейку чаю с травничком и лимоном. Тут оно и началось снова! Уже вдругорядь.
Хлестали по нервам, освежая восприятие окружающего буйства, мохнатые росчерки молний, а ожидаемый гром изумлял-таки своей сверхестественной самоуверенностью главного действующего лица, гласа Божьего. В моей встрёпанной беспокойным бытом и освежённой вспышками и раскатами душе рождалось что-то новое, масштабное, в круговерти текучки уступившее было место рутине дела и поступку, а теперь вот нет: ни в какую! К явлению этому отношусь я трепетно и серьёзно после той сумасшедшей грозы, перевернувшей всю жизнь мою.
Уж и окончилось andante грозы мягкой моросью на пылавшее возбуждением лицо в открытую створку окна, через которую я жадными глотками вдыхаю, пью послегрозовой коктейль изумительного лесного воздуха, напоённого чистотой и запахами умытой природы. И сердце тукает уже не так нетерпеливо и мысли уняли свой разбег, и страсти поулеглись, но откуда, зачем пришло ко мне, растревожило душу это предчувствие нового или крепко позабытого?! Взял Заболоцкого, которого читал в прошлую, арзамасскую, грозу и выкладывал вам. Ну и что! Хорош ведь, безумно хорош, почему нет?!! Сижу задумчиво, баюкаю своё изумлённое чувство. Ещё в прошлую грозу поразила внезапная мысль: не так ли является к нам любовь?

В воротах Азии, среди лесов дремучих,
Где сосны древние стоят, купая в тучах
Свои закованные холодом верхи;
Где волка валит с ног дыханием пурги;
Где холодом охваченная птица
Летит, летит и вдруг, затрепетав,
Повиснет в воздухе, и кровь её сгустится,
И птица падает, замёрзшая, стремглав;
Где в желобах своих гробообразных,
Составленных из каменного льда,
Едва течёт в глубинах рек прекрасных
От наших взоров скрытая вода;
Где самый воздух, острый и блестящий,
Деёт нам счастье жизни настоящей,
Весь из кристаллов холода сложён;
Где солнца шар короной окружён;
Где люди с ледяными бородами,
Надев на голову конический треух,
Сидят в санях и длинными столбами
Пускают изо рта оледенелый дух;
Где лошади, как мамонты, огромны,
Бегут, урча; где дым стоит на кровлях,
Как изваяние, пугающее глаз;
Где снег, сверкая, падает на нас
И каждая снежинка на ладони
То звёздочку напомнит, то кружок,
То вдруг цилиндриком блеснёт на небосклоне,
То крестиком опустится у ног;
В воротах Азии, в объятиях метели,
Где сосны в шубах и в тулупах ели, -
Несметные богатства затая,
Лежит в сугробах родина моя.

Николай ЗАБОЛОЦКИЙ, "Север".

Этот гимн Северу попался мне на глаза почти случайно: в этом же источнике я искал совсем другое... Заболоцкого я тут в качестве "серебряного" практически не выставлял, т.к. по возрасту он был самым молодым из них, а знался только с Брюсовым, да и печататься стал году в 25-26-м. И как-то сразу вспомнились те два раза, когда я по-серьёзному прикоснулся к зимней ипостаси Прародины. Первый раз... То была не совсем зима: скорее осень, точнее - конец сентября, а начиналось всё и вовсе в мае. И всё-таки - зима. Белое море, устье Мезени, 42 км от ближайшего посёлка. Счастливый год...

Весной я защитился, а поскольку в нашей Силиконовой долине практически все добротные диссертации были востребованы у прикладников или практиков, мне выпала историческая (это стало ясно потом) экспедиция с геологами-геофизиками на Тиман: искать алмазы. Прибор, сляпанный по монтажной схеме нашими институтскими кулибиными на базе моих аспирантских изысков в области...Впрочем, это уже не интересно: всё в серии промышленной и давно знакомо нашим геологам-геофизикам. На мой гениальный принцип навешали монтажные сопли, из которых получился прототип...не знаю даже чего,... ну, пусть будет магнито-радиометр, хоть это и не совсем точно, нынешние на него вовсе и не похожи. Важнее то, что весил тот, первый, всего 3,75 кг вместе с экономным питанием и ма-а-а-леньким таким печатающим устройством, позволявшим забегать профиля рысью.

Профиль... н-да, это надо пояснить. Сначала из космоса ловят при магнитной съёмке аномалии. Потом их залётывает АН-2, напичканный аппаратурой. Оконтуривает аномалию на двух высотах, 100 и 50 метров, чтоб получить эпюру,...опять я в дебри полез,...короче, привязывает её фотосъёмкой к местности,... и вот они мы - герои! Которые эту аномалию захаживаем с приборами, разбив её профилями на квадраты. То есть, в лесном массиве или перелеске через каждые 10 метров на дереве делается метка с координатами сетки. То же, но на вёшках, делается на болоте, если оно проходимо. Иначе натягивают шнур-трос от электроразведки с привязанными через те же 10 метров тряпочками... и болото всё равно проходят. Кому и сейчас непонятно: мы алмазы искали и пройти профиль надо было любой ценой. Лёгкий отряд на вертолёте: с палатками, бензопилой с колуном, харчем на пару недель и, конечно, приборами.

Которых было сугубо меньше в сей раз: мой корявый "прибор" избавлял ещё и от электроразведки всилу заложенных в идее,...в общем, заложенных, чем я и по сей день горжусь. Кроме того, обычная дудка, как называют волки от геофизики магнитометр, весит, вместе с шестью щелочными аккомуляторами на горбу, около пуда. Вот от чего я ребят своим прибором избавил там, где болото, трава по зубы...или распадок, где плиты серого сланца сыплются из под ног: места древние, всё выбила эррозия, по сланцам скользишь как на лыжах...почти.

Да-с, так я о профиле,...и том, что в камералку получили дармового математика, то бишь меня. И как нашли мы сперва здесь, а потом ещё в бассейне Печоры, на Пузле, две первые в Европе...м-м, трубки, не трубки...блин так повыветрилось, что, скорее, россыпи... хоть и не совсем. Да хрен с ними, пусть спецы наши их по науке обзывают! Главное - алмазы,... если в сорокократный бинокуляр смотреть, да и то, больше гранатиков, красивеньких таких, а крошка алмазная,...ну только потому, что правильные тетраэдры, от прочей серости эруптивной брэкчии да кварца и отличаются. Во, каких я терминов там нахватался.
И ещё оказался в первой пятёрке землян, держащих на ладони первые в мире ЕВРОПЕЙСКИЕ алмазы. А годом раньше, вот также, в группе молодых учёных, соавторов уникальной технологии, я одним из первых держал первую в мире ГИС - гибридную интегральную микросхему из тех, которые америкосы не научились делать до сих пор. Как минимум два раза практически первый в мире, хотя я смутно подозреваю, что разов этих было несколько больше. Счастливый я, всё-таки, человек.

ЛЕБЕДЬ В ЗООПАРКЕ

Сквозь летние сумерки парка
По краю искусственных вод
Красавица, дева, дикарка —
Высокая лебедь плывет.

Плывет белоснежное диво,
Животное, полное грез,
Колебля на лоне залива
Лиловые тени берез.

Головка ее шелковиста,
И мантия снега белей,
И дивные два аметиста
Мерцают в глазницах у ней.

И светлое льется сиянье;
Над белым изгибом спины,
И вся она как изваянье
Приподнятой к небу волны.

Скрежещут над парком трамвая,
Скрипит под машинами мост,
Истошно кричат попугаи,
Поджав перламутровый хвост.

И звери сидят в отдаленье,
Приделаны к выступам нор,
И смотрят фигуры оленьи
На воду сквозь тонкий забор.

И вся мировая столица,
Весь город, сверкающий наш,
Над маленьким парком теснится,
Этаж громоздя на этаж.

И слышит, как в сказочном мире
У самого края стены
Крылатое диво на лире
Поет нам о счастье весны.

Николай ЗАБОЛОЦКИЙ

И как же утро "серебряное" без Заболоцкого оканчивать? Я тихо люблю это его мечтательное чудо. По ассоциации, наверное... У нас в Зеленограде прямо возле дома было озерцо с домиком в центре, в котором жила вольно пара лебедей. Эти великолепные красавцы подплывали к детворе за булочкой, ловили на радость всем малька и иногда издавали трубный глас. В полукилометре у фонтана был бассейнчик, в котором плавали настоящие золотые рыбки, а идти от лебедей к рыбкам надо было через лесок, где обильно водились белки. Постучит ребёнок орешек об орешек и белка безбоязненно является за подарком. Какие дети могли быть в такой среде сосуществования с природой и её красивейшими представителями?
Сейчас мы перестроились... не хочу об этом: лес вокруг всё так же хорош, а остальное вернётся. Только не я...

Когда вдали угаснет свет дневной
И в черной мгле, склоняющейся к хатам,
Все небо заиграет надо мной,
Как колоссальный движущийся атом,-

В который раз томит меня мечта,
Что где-то там, в другом углу вселенной,
Такой же сад, и та же темнота,
И те же звезды в красоте нетленной.

И может быть, какой-нибудь поэт
Стоит в саду и думает с тоскою,
Зачем его я на исходе лет
Своей мечтой туманной беспокою.

Николай ЗАБОЛОЦКИЙ

– Послушай, всё-таки мы поросята, – у Милы приступ раскаяния, – Аннушка и Колба не виноваты, что их зоология и химия нас не греет.
– Греть должны они, а не их предметы. Смотри, – Я поднимаю с земли прутик, бормочу под нос формулу и делаю скупой взмах. В воздухе появляется с тихим шипением правильный шестиугольник, потом ещё и ещё, а в вершинах чёрточки и буквы. – Что это?
– Бензольные ядра и радикалы, – Мила помолчала, – углеводород.
– А это? – снова взмах прутика.
– Руны, а точнее АР – Земля ариев, и РА – Солнце.
– Всевышний явил Золотое яйцо, из коего и вышел Род, явивший своим дыханием РА-Солнце. Вот так и случилось, что арии – и дети Солнца и первые земляне. Всё на Земле – дар Солнца. ДАР – для Земли. Арктида наша тоже. Случайность? Отнюдь! Углеводород, это динозавры, мамонты – копилка энергии солнца. Вся энергия на Земле – солнечного происхождения, но этой особенно много. И получилось, что теперь она почти вся в ареалах расселения и миграций ариев. В Арктиде арийская нефть и газ. Кир Великий из Персии (Арьянам, по-русски Иран – страна ариев) создал империю, наследники которой тоже живут нефтью ариев, потому что знали пути к ней. А вот у иудеев – шиш, одни камни. Кто ж им, отступникам, дар Солнца даст, если жрец Моисей бога РА предал?! Снова случай?! Древние энергией атома правили, а нефть ждала срока. Атланты захотели миром править, а не случилось – пульнули камешек с Ориона. Осколок того камня по сей день ищут. По преданию он ментальное поле усиливает и знание о будущем в прошлом хранит, а это и есть власть. Македонец армию бросил, когда о камне узнал в Египте – и на Север. Умер для мира в тридцать три, бессмертия не нашёл. Или оно в памяти? Давал камень власть, да не ту. Атланты вон вызвали потоп, а он и их унёс. Власть, та, что не от Бога – тот же потоп, Александр это здесь понял и от такой власти отказался. Это и есть величие – чужого не желать. Масоны Бокий, Чичерин и Феликс – жаждали, экспедиции слали. Гитлер слал…На Дон Гесса слал, следы арийской культуры, их знание искал, дающее особую власть над миром. Получил свой Потоп – кровавый.
– Аннушка и Колба должны знать и твердить про это, а они – бензол и диплодок. Отнесли свой предмет к вторичным. И теперь не греет? Это, лапушки, разъятие прежде Единого, видов которого – тьма. А способов только двенадцать, в Гиперборее их называли двенадцатью богами Сил, Воль, Могуществ. Это боги-пути. Но о них позже.
– Проблема экзистенциальная – под ногами власть для ариев, а кто-то камень для себя, для власти, ищет. А ту власть, что под ногами, местечковые и приберут и к остальному руки потянут. Вон сверхглубокую скважину на Кольском бурят, наших ищут, камень ищут, у них тоже знание. Только чёрное, как у атлантов. Это и будет конец света, а наши им разгуляться не дают, потому нас так учат. И не одних нас, и не только здесь. Так как?! Будем, солнышки мои, ключики к добру арийскому учиться подбирать, или опять, как поросята, – я ехидно глянул на Милу, – проигнорируем бедную Колбу, да и Аннушку заодно, с уроков их бегать продолжим.
– Дружочек, – девочки захлёбываются, перебивая друг друга, – да мы тебе за лапушек и солнышек все эти химии с ящерами – от корки до корки. И экзистенции…И «мажорам» мозги вправим.
– Ага, – я не скрываю, что доволен. – Всё поняли умницы, уловили суть! Впрочем, что это я?! Вы и подскажете, вы и покажете.
– Девчонкам особо, – добавил сердито, – через четверть века настоящую хранительницу очага днём с огнём…
– На вас, милые, надежда, – я отбросил в сторону прутик, приобнял притихших, как часто бывает в конце беседы, подружек, – помогите им… и мне.
– Да мы, мы! – Ну вот, глаза на мокром месте. – Бросишь ты нас скоро, уйдёшь к своим.
– Дурочки, – я губами нежно собираю солёную влагу с их ресниц, – вы и есть свои, такие свои, что дух захватывает и знобко даже: счастье такое неспроста, за него с нас ещё спросится.
– Ну и пусть, – успокоились глупышки, – ты только чаще вспоминай про нас.

В воротах Азии, среди лесов дремучих,
Где сосны древние стоят, купая в тучах
Свои закованные холодом верхи;
Где волка валит с ног дыханием пурги;
Где холодом охваченная птица
Летит, летит и вдруг, затрепетав,
Повиснет в воздухе, и кровь её сгустится,
И птица падает, замёрзшая, стремглав;
Где в желобах своих гробообразных,
Составленных из каменного льда,
Едва течёт в глубинах рек прекрасных
От наших взоров скрытая вода;
Где самый воздух, острый и блестящий,
Деёт нам счастье жизни настоящей,
Весь из кристаллов холода сложён;
Где солнца шар короной окружён;
Где люди с ледяными бородами,
Надев на голову конический треух,
Сидят в санях и длинными столбами
Пускают изо рта оледенелый дух;
Где лошади, как мамонты, огромны,
Бегут, урча; где дым стоит на кровлях,
Как изваяние, пугающее глаз;
Где снег, сверкая, падает на нас
И каждая снежинка на ладони
То звёздочку напомнит, то кружок,
То вдруг цилиндриком блеснёт на небосклоне,
То крестиком опустится у ног;
В воротах Азии, в объятиях метели,
Где сосны в шубах и в тулупах ели, -
Несметные богатства затая,
Лежит в сугробах родина моя.

Николай ЗАБОЛОЦКИЙ, "Север".

Этот гимн Северу попался мне на глаза почти случайно: в этом же источнике я искал совсем другое... Заболоцкого я тут в качестве "серебряного" практически не выставлял, т.к. по возрасту он был самым молодым из них, а знался только с Брюсовым, да и печататься стал году в 25-26-м. И как-то сразу вспомнились те два раза, когда я по-серьёзному прикоснулся к зимней ипостаси Прародины. Первый раз... То была не совсем зима: скорее осень, точнее - конец сентября, а начиналось всё и вовсе в мае. И всё-таки - зима. Белое море, устье Мезени, 42 км от ближайшего посёлка. Счастливый год...

Весной я защитился, а поскольку в нашей Силиконовой долине практически все добротные диссертации были востребованы у прикладников или практиков, мне выпала историческая (это стало ясно потом) экспедиция с геологами-геофизиками на Тиман: искать алмазы. Прибор, сляпанный по монтажной схеме нашими институтскими кулибиными на базе моих аспирантских изысков в области...Впрочем, это уже не интересно: всё в серии промышленной и давно знакомо нашим геологам-геофизикам. На мой гениальный принцип навешали монтажные сопли, из которых получился прототип...не знаю даже чего,... ну, пусть будет магнито-радиометр, хоть это и не совсем точно, нынешние на него вовсе и не похожи. Важнее то, что весил тот, первый, всего 3,75 кг вместе с экономным питанием и ма-а-а-леньким таким печатающим устройством, позволявшим забегать профиля рысью.

Профиль... н-да, это надо пояснить. Сначала из космоса ловят при магнитной съёмке аномалии. Потом их залётывает АН-2, напичканный аппаратурой. Оконтуривает аномалию на двух высотах, 100 и 50 метров, чтоб получить эпюру,...опять я в дебри полез,...короче, привязывает её фотосъёмкой к местности,... и вот они мы - герои! Которые эту аномалию захаживаем с приборами, разбив её профилями на квадраты. То есть, в лесном массиве или перелеске через каждые 10 метров на дереве делается метка с координатами сетки. То же, но на вёшках, делается на болоте, если оно проходимо. Иначе натягивают шнур-трос от электроразведки с привязанными через те же 10 метров тряпочками... и болото всё равно проходят. Кому и сейчас непонятно: мы алмазы искали и пройти профиль надо было любой ценой. Лёгкий отряд на вертолёте: с палатками, бензопилой с колуном, харчем на пару недель и, конечно, приборами.

Которых было сугубо меньше в сей раз: мой корявый "прибор" избавлял ещё и от электроразведки всилу заложенных в идее,...в общем, заложенных, чем я и по сей день горжусь. Кроме того, обычная дудка, как называют волки от геофизики магнитометр, весит, вместе с шестью щелочными аккомуляторами на горбу, около пуда. Вот от чего я ребят своим прибором избавил там, где болото, трава по зубы...или распадок, где плиты серого сланца сыплются из под ног: места древние, всё выбила эррозия, по сланцам скользишь как на лыжах...почти.

Да-с, так я о профиле,...и том, что в камералку получили дармового математика, то бишь меня. И как нашли мы сперва здесь, а потом ещё в бассейне Печоры, на Пузле, две первые в Европе...м-м, трубки, не трубки...блин так повыветрилось, что, скорее, россыпи... хоть и не совсем. Да хрен с ними, пусть спецы наши их по науке обзывают! Главное - алмазы,... если в сорокократный бинокуляр смотреть, да и то, больше гранатиков, красивеньких таких, а крошка алмазная,...ну только потому, что правильные тетраэдры, от прочей серости эруптивной брэкчии да кварца и отличаются. Во, каких я терминов там нахватался.
И ещё оказался в первой пятёрке землян, держащих на ладони первые в мире ЕВРОПЕЙСКИЕ алмазы. А годом раньше, вот также, в группе молодых учёных, соавторов уникальной технологии, я одним из первых держал первую в мире ГИС - гибридную интегральную микросхему из тех, которые америкосы не научились делать до сих пор. Как минимум два раза практически первый в мире, хотя я смутно подозреваю, что разов этих было несколько больше. Счастливый я, всё-таки, человек.

"Рамзан Кадыров отметил ... «Осень уже началась и с каждым днем всё больше холодает, а значит, мы должны побыстрей закрыть данный вопрос, — отметил глава республики. — Сегодня мы добываем и продаём уже достаточно нефти для того, чтобы хотя бы временно, в осенне-зимний период 2012-2013, ввести мораторий на оплату жителями республики услуг ЖКХ. Все расходы по компенсации возьмёт на себя республиканский бюджет. Указ об этом я уже подписал и отдал соответствующее распоряжение главе Министерства финансов о выделении средств», — подытожил окончание встречи Рамзан Кадыров."
rkm.kiev.ua/v-mire/43228/
То, что эти шакалы никогда не платили и не собираются платить, известно даже моему коту: шакалы и есть шакалы. Сейчас шакал Кадыров пристроился при убийце тигров из красной книги, приняв его за благословенного Шер-Хана и питается, как и положено шакалу, объедками с его с абрамовичами и дерипасками стола. Однако ему любопытно, до каких пределов может простираться его шакалья наглость. Мне же любопытно другое: провидец Заболоцкий уже после сталинских скотовозов, отправивших этих беспокойных хазарских выблядков по назначению, предвидел всё, что будет дальше. Ну когда мы научимся слушать своих, родных пророков, а не хазарских учителей "межнациональной дружбы". Вот она!

Три часа назад поймал под Арзамасом роскошную грозу. Или она нас поймала. Налетела, как и положено, ниоткуда, с ясного неба, долго не собиралась и сразу обрушила все декорации своего буйного безумства: снопы молний в пол неба и громы всех оттенков: от трескучего и краткого как выстрел, до гулкого и басовитого, как глас Божий. За окном машины - местный потоп, а я вот приехал и спешу с вами поделиться. Моё мятое настроение вдруг взорвалось неземным восторгом. Я счастлив, счестлив!!! Сам не знаю, почему...

ГРОЗА
Содрогаясь от мук, пробежала
над миром зарница,
Тень от тучи легла, и слилась,
и смешалась с травой.
Все труднее дышать, в небе облачный вал
шевелится.
Низко стелется птица, пролетев
над моей головой.

Я люблю этот сумрак восторга, эту краткую
ночь вдохновенья,
Человеческий шорох травы, вещий холод
на темной руке,
Эту молнию мысли и медлительное
появленье
Первых дальних громов - первых слов
на родном языке.

Так из темной воды появляется
в мир светлоокая дева,
И стекает по телу,
замирая в восторге, вода,
Травы падают в обморок, и направо бегут
и налево
Увидавшие небо стада.

А она над водой, над просторами
круга земного,
Удивленная, смотрит в дивном блеске
своей наготы.
И, играя громами, в белом облаке
катится слово,
И сияющий дождь на счастливые рвется цветы.

Николай ЗАБОЛОЦКИЙ. "Меркнут знаки Зодиака"

Встретила, порадовала, встряхнула по хорошему. Пока наслаждался этим действом, буйства природы, проскальзывая мимо сознания всполохами и ливневыми потоками, творили в душе крупными мазками бытия некую картину иррациональных анимаций потаённых смыслов. Но вот сейчас расселся я при антракте грозовой мистерии у Саши на веранде, ноутбук на колени, спроворил Саше и себе, любимому, немалую бадейку чаю с травничком, листьями смородины, малины, мяты и лимоном. Тут оно и началось снова! Уже тут, в Лукоянове, догнала нас та гроза вдругорядь.
Хлестали по нервам, освежая восприятие окружающего буйства, мохнатые росчерки молний, а ожидаемый гром изумлял-таки своей сверхестественной самоуверенностью главного действующего лица, гласа Божьего. В моей встрёпанной беспокойным бытом и освежённой вспышками и раскатами душе рождалось что-то новое, масштабное, в круговерти текучки уступившее было место рутине дела и поступку, а теперь вот нет: ни в какую! К явлению этому отношусь я трепетно и серьёзно после той сумасшедшей грозы, перевернувшей всю жизнь мою.
Уж и окончилось andante грозы мягкой моросью на пылавшее возбуждением лицо в открытую створку окна, через которую я жадными глотками вдыхаю, пью послегрозовой коктейль изумительного воздуха, напоённого чистотой и запахами умытой природы. И сердце тукает уже не так нетерпеливо и мысли уняли свой разбег, и страсти поулеглись, но откуда, зачем пришло ко мне, растревожило душу это предчувствие нового или крепко позабытого?! Нашёл вот Заболоцкого, да и сижу задумчиво, баюкаю своё изумлённое чувство. Ещё в прошлую грозу поразила внезапная мысль: не так ли является к нам любовь?

МОЖЖЕВЕЛОВЫЙ КУСТ
Я увидел во сне можжевеловый куст,
Я услышал вдали металлический хруст,
Аметистовых ягод услышал я звон,
И во сне, в тишине, мне понравился он.

Я почуял сквозь сон легкий запах смолы.
Отогнув невысокие эти стволы,
Я заметил во мраке древесных ветвей
Чуть живое подобье улыбки твоей.

Можжевеловый куст, можжевеловый куст,
Остывающий лепет изменчивых уст,
Легкий лепет, едва отдающий смолой,
Проколовший меня смертоносной иглой!

В золотых небесах за окошком моим
Облака проплывают одно за другим,
Облетевший мой садик безжизнен и пуст...
Да простит тебя бог, можжевеловый куст!

Николай ЗАБОЛОЦКИЙ.

Читал вот для души и вдруг прямо потянуло можжевельничком, а за ним - воспоминаниями, связанными и с Гипербореей, и с иными местами русского Севера, где этого чудесного и так любимого мною душистого деревца-кустарника растёт во множестве. А поскольку люди в коментариях к "алмазной" миниатюре от меня потребовали продолжения "алмазной" темы из моих северных одиссей, что же, вернёмся к алмазам, везению и прочим необычным предметам, которые порой заставляют сердце читателя стукнуть чуть быстрее, чем положено по метроному бытия.
Мне очень часто везло на события и людей и я считал это нормой, пока воотчию не встретился с Великой флуктуацией везения воистину мистического. Валька Гуров...
Опясывая одну из таких одиссей вот тут, я не заострился на Вальке, полагая именно себя счастливым человеком, потому что... Да вы всё поймёте, но о Вальке надо обязательно...
Взять хариуса: на той же Печоре и её притоках он уже избалован геологами, нефтяниками и прочими буровиками и проходчиками изрядно: не то что в дикой Гиперборее, где случаются места, в которых человек не бывал лет по 5-10. Да и то, пройдёт лесная служба, подправит реперы, и снова - тишина на годы. А тут в большинстве мест даже на нижних притоках каждой этой чудной северной форельке мне приходилось кланяться... Я в первые дни, пока геофизики налаживали своё хозяйство в новом лагере был занят только в дежурства, а в остальное время приноравливался с удой к незнакомым для меня по повадкам рыбным местам, облавливая все коряги и ямки округи - любимые места "стоянок" хариуса. И довольно добычливо, с оттенком местной сенсации: после пары десятков рядовых рыбёшек выудил феномен на 1570 граммов при длине 51 см, хотя справочник начальника отряда уверял, что вес хариуса в Печоре достигает 1350 граммов и длины до 47 см. Три дня мы обсуждали, как известить о случившемся научное сообщество, и обсуждали бы ещё, если бы в лагерь не прилетел с очередным вертолётом Валька...
Среди геофизиков он был единственным "чистым" геологом, а легенды о его везучести гуляли от Тимана до Апатит. Мой прибор нашёл с десяток аномалий с заданной электрофизикой и магниткой, но шурфы, битые в коренную породу давали зеро. На меня косились, так как я ещё и камералку считал по своим замерам, я ярился... и превратился в заядлого рыбака, лишь бы не видеть этих косых взглядов, которые только полевая этика не позволяла превратить в забористый мат по поводу "науки". Кто знает, что такое молотить 4-5 метров до коренной, а потом ещё и в неё заглубляться, их поймёт. Прилёт Вальки и был связан с желанием разрубить этот гордиев узел, так глубоко и почти мистически верили в его фарт.
И он проявился сразу... на хариусах.
- Место под шурф определим завтра, а пока покажи мне ту ямку, где словил своего красавца.
Я только пожал плечами, полагая деликатность этого писаного красавца в шикарной экзотической бороде, в то время как мои молодые клочья... н-да. Деликатность, которую он, тридцатилетний таёжный волк мудро проявлял к почти мальчишке в связи с открытой обструкцией моего прибора и метода. Не знал Валя о гиперборейской закваске искателя-одиночки и характере, выработанном годами работы над собой. Но, дело прошлое, к ямке я его повёл под откровенные ухмылки геофизиков: сейчас будет интересно.
Ну что интересное мог показать их кумир на ямке два на два, которую я и сам не пропускал уже третий день в своих блужданиях с удой. А он показал... Это было серебристое чудо почти один в один вровень с моим (я в глубине душе полагал, что чуток поменьше), но когда он полез в карман штормовки и волшебно вынул универсальный рыбачий безменчик... одним словом, 1650 и 52: рекорд века продержался ровно три дня!
Под вечер, когда мы уже рылись в моих лентах, привязывая их данные к местности, он вышел "прогуляться до ветру", прихватив ружьё: в округе шалила россомаха - гнусная помесь гиены и медведя, но куда страшнее и той и другого по повадкам и коварству.
Нет, он не грохнул, как вы ожидаете, эту тварь, разорившую неделю назад нашу коптильню, хотя уже через минут пять после ухода в кусточки открыл пальбу преизрядную. Оказывается у него, сидящего на корточках со спущеными (пардон, дамы) портками, решил под носом прогуляться глухариный выводок, уже почти вставший на крыло, и он спокойно прихлопнул их вместе со здоровенным папашей - целых 4 штуки.
- Я бы больше взял, если бы не штаны, оправдывался он, явно понятия не имея, что наш и два два лёгких отряда по соседству, обслуживаемые одним вертолётом, не видали дичины уже месяц, со старых стоянок.
- Отправим им подарочек, - солидно изрёк Валя, всё оказывается знавший, как бы оправдываясь, что так много настрелял.
Мы снова уселись с ним за ленты самописцев, мои вычисления и данные авиаразведки малых высот. Он ползал по карте, сопел и что-то бубнил под нос, а потом глянул на меня с каким-то новым интересом.
- Ты сколько у нас?
- С мая и в гробу бы я видел ваше 2-е стратегическое управление, если бы вы так не платили за НИИ и ОКР: мне военные моряки столько не платили за внедрение, а уж про вашу общую геологию и нефтянку я молчу. А что?
- То есть, ты в геологии - ни бум-бум.
- Ага, - радостно подтвердил я, - и даже больше. А что?
- Прекрати эту еврейскую манеру - вопросом на вопрос. Наш Канторович так не делает, хоть еврей чистейших кровей.
- Потому и не делает, так делают жиды.
Валя с новым интересом уставился на меня.
- Есть разница?
- У вас ещё Персиц в главных геологах ходит, вот и сравни. Я ни того, ни другого в глаза не видел, но по их повадкам всё вижу насквозь: еврей и жид.
- Завтра обоих увидишь, - как-то рассеяно заметил он, разглядывая меня почти неприкрыто.
- С чего бы это? Серега (нач.отряда) с ними через Москву по рации общается, там они и мы им в упор не интересны, неудачники.
- Кстати, у него авральный сеанс во сколько?
В 22-00 и через Усть-Цильму.
- Ничего, там дальше передадут. Пойди-ка, дружок, да потихоньку скажи ему, чтобы чтобы Канторович выдвигался завтра утренним почтовиком в Печору: оттуда 2 часа на борту лёту к нам - пусть сейчас авралом Серёга всё передаст, да из палатки всех выпрет на время связи. Ещё Шеве в авиаотряд пусть передадут: в 12 примерно - готовность и пусть с нашей волны не слезает.
- А ты?
- Он снова уставился на меня своими синими брызгами и тут я сначала почувствовал, а потом и увидел, что этот детина волнуется как дитя.
- Это хорошо, что ты не геофизик и, тем более, не геолог.
- Ага, - легко согласился я, - в отместку разглядывая его почти бесцеремонно, как он меня давеча. - И что?
- Жид, - задумчиво протянул Валя, - по твоей же квалификации: вопросом на вопрос. А с виду - славянин.
Он явно на что-то решался, а я не торопил, хотя внутри уже разгоралось знакомое предчувствие удачи.
- Значит, не подгонял ничего даже во славу своего хвалёного прибора: не под что было подгонять.
- А было под что?
Он вздохнул и - как в омут:
- Под это!
И подтолкул ко мне карту со своими пометками.
- Ты физик-математик и всё увидишь, смотри...

ПРОТИВОСТОЯНИЕ МАРСА

Подобно огненному зверю,
Глядишь на землю ты мою,
Но я ни в чём тебе не верю
И славословий не пою.

Звезда зловещая! Во мраке
Печальных лет моей страны
Ты в небесах чертила знаки
Страданья, крови и войны.

Когда над крышами селений
Ты открывала сонный глаз,
Какая боль предположений
Всегда охватывала нас!

И был он в руку - сон зловещий:
Война с ружьём наперевес
В селеньях жгла дома и вещи
И угоняла семьи в лес.

Был бой и гром, и дождь и слякоть,
Печаль скитаний и разлук,
И уставало сердце плакать
От нестерпимых этих мук.

И над безжизненной пустыней
Подняв ресницы в поздний час,
Кровавый Марс из бездны синей
Смотрел внимательно на нас.

И тень сознательности злобной
Кривила смутные черты,
Как будто дух звероподобный
Смотрел на землю с высоты.

Тот дух, что выстроил каналы
Для неизвестных нам судов
И стекловидные вокзалы
Средь марсианских городов.

Дух, полный разума и воли,
Лишённый сердца и души,
Кто о чужой не страждет боли,
Кому все средства хороши.

Но знаю я, что есть на свете
Планета малая одна,
Где из столетия в столетье
Живут иные племена.

И там есть муки и печали,
И там есть пища для страстей,
Но люди там не утеряли
Души единственной своей.

Там золотые волны света
Плывут сквозь сумрак бытия,
И эта милая планета -
Земля воскресшая моя.

Николай ЗАБОЛОЦКИЙ

Прочтя это, я ещё в августе 2009 взялся за гороскоп Медведева к дню его рождения и привлёк катрен Нострадамуса, от которого всё это время отмахивался. А-й, я-й, я-й! Ведь чувствовал, что там всё непросто, а лопухнулся на простейшем: с времён Солонца к 13 юлианским дням от Петра ещё два дня добавлять надо - от Нострадамуса, и мы выходим на... день рождения Медведева.
В 1999 году Путину, у которого в центре галактической карты МАРС, именно в день рождения сделали подарок: Юмашев сообщил, что он "преемник" без дураков, окончательный. Интересно, что узнает Медведев, а стало быть и мы, 28 августа (14 сентября по старому с поправками). Хотя что тут гадать, мои расшифровки как стёклышко прозрачны.
А катрен - вот он.

Les simulachres d'or e argent enflez
Qu'apres le rapt au lac furent gettez
Au desscouuert essteincts tous troublez
Au marbre esscript presscripz intergetez

Центурия 8, катрен 28

По-русски и домысливать не надо, как брат с сестрой Зима - через иврит, латиницей, но безгласно, левой ногой за правым ухом... У нас всё проще.

Имитации золота и серебра будут раздуты (раздуют)
Которые насильно (против здравого смысла) выбросят в озеро огня (разворуют)
После того, как обнаружат, что всё истощено и рассеяно долгами
Все долговые расписки и денежные бумаги сотрутся.

Если учесть, что во время Нострадамуса были только монеты и векселя, купюры и деривативы воистину откровение мудреца и пророка для будущих веков. А катрен разве что подправить слегка надо.

Деривативы раздуют,
ЗВР разворуют
Обанкротятся (дефолт)
Рубль станет пылью, а (юсы) всё, что нам должны, спишут (не отдадут того, что в BoNY).

Вот это Медведев и узнал к своему дню рождения. Но и это ещё не всё. Нострадамус такие откровения все ключом дублирует, который ещё поискать! А тут и искать не надо - следующий катрен. А я-то под Сатурном в 1999 году Примакова видел, у него тоже в центре галактической карты Сатурн! Кто тогда скромного нач. юротдела Администрации, пацанчика 27-ми лет всерьёз принимал? А Сатурнианец-то на пути Марса - он: мои прежние расшифровки смотрите. Вот уж всем совпадениям совпадение!!! Последний пока катрен, а так же расшифровку-ключик я позже дам: надо и покушать по графику одинокому неухоженному пророку. Но вот вам Заболоцкий - чем не пророк?! Чуял он, что от Марса в любой его ипостаси не жди добра. Эстафета времён и пророчеств продолжается...

Ты и скрипку с собой принесла,
И заставила петь на свирели,
И, схватив за плечо, повела
Сквозь поля, голубые в апреле.
Пессимисту дала ты шлепка,
Настежь окна в домах растворила,
Подхватила в сенях старика
И плясать по дороге пустила.
Ошалев от твоей красоты,
Скряга вытащил пук ассигнаций,
И они превратились в листы
Засиявших на солнце акаций.
Бюрократы, чинуши, попы,
Столяры, маляры, стеклодувы,
Как птенцы из своей скорлупы,
Отворили на радостях клювы.
Даже те, кто по креслам сидят,
Погрузившись в чины и медали,
Улыбнулись и, как говорят,
На мгновенье счастливыми стали.
Это ты, сумасбродка весна!
Узнаю твои козни, плутовка!
Уж давно мне из окон видна
И улыбка твоя, и сноровка.
Скачет по полю жук-менестрель,
Реет бабочка, став на пуанты.
Развалившись по книгам, апрель
Нацепил васильков аксельбанты.
Он-то знает, что поле да лес -
Для меня ежедневная тема,
А весна, сумасбродка небес,-
И подружка моя, и поэма.

Николай ЗАБОЛОЦКИЙ

Такие феерии Заболоцкий позволял себе не часто, но как же они хороши, как молодеет душа, вдруг зардевшаяся смущённой улыбкой радости и счастья. Как много напоминают тебе эти строки, несущие по волнам твоей памяти множество смыслов, щедрой рукой мастера подаренных тебе в этом сумасшедшем разлёте мыслей и образов весеннего торжества природы и любви. Обязательно любви...

НЕКРАСИВАЯ ДЕВОЧКА
Среди других играющих детей
Она напоминает лягушонка.
Заправлена в трусы худая рубашонка,
Колечки рыжеватые кудрей
Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы,
Черты лица остры и некрасивы.
Двум мальчуганам, сверстникам её,
Отцы купили по велосипеду.
Сегодня мальчики, не торопясь к обеду,
Гоняют по двору, забывши про неё,
Она ж за ними бегает по следу.
Чужая радость так же, как своя,
Томит её и вон из сердца рвётся,
И девочка ликует и смеётся,
Охваченная счастьем бытия.

Ни тени зависти, ни умысла худого
Ещё не знает это существо.
Ей всё на свете так безмерно ново,
Так живо всё, что для иных мертво!
И не хочу я думать, наблюдая,
Что будет день, когда она, рыдая,
Увидит с ужасом, что посреди подруг
Она всего лишь бедная дурнушка!
Мне верить хочется, что сердце не игрушка,
Сломать его едва ли можно вдруг!
Мне верить хочется, что чистый этот пламень,
Который в глубине её горит,
Всю боль свою один переболит
И перетопит самый тяжкий камень!
И пусть черты её нехороши
И нечем ей прельстить воображенье,-
Младенческая грация души
Уже сквозит в любом её движенье.
А если это так, то что есть красота
И почему её обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?

Николай ЗАБОЛОЦКИЙ

Нет слов...прочёл в первый раз...сидел, воображал...и улыбался...счастливо улыбался. Давно это было...

ПОЗДНЯЯ ВЕСНА

Осветив черепицу на крыше
И согрев древесину сосны,
Поднимается выше и выше
Запоздалое солнце весны.

В розовато-коричневом дыме
Не покрытых листами ветвей,
Весь пронизан лучами косыми,
Бьет крылом и поет соловей.

Как естественно здесь повторенье
Лаконически-медленных фраз,
Точно малое это творенье
Их поет специально для нас!

О любимые сердцем обманы,
Заблужденья младенческих лет!
В день, когда зеленеют поляны,
Мне от вас избавления нет.

Я, как древний Коперник, разрушил
Пифагорово пенье светил
И в основе его обнаружил
Только лепет и музыку крыл.

Николай ЗАБОЛОЦКИЙ

Не устаю восхищаться построениями в своём творении смыслов и слов Заболоцким. Почти пасторальное начало сменяется тёплой лирикой весеннего дня, плавно переносящего нас к самоощущениям и духовному настрою поэта. Никаких неожиданностей, всё знакомо до боли изведано и вдруг...Последняя строфа такова у него почти везде и напоминает японское построение четверостишья, когда последняя строка соединяет предыдущие три смысловым отворотом от них блистательной антитезой. Смело...

НАД МОРЕМ

Лишь запах чабреца, сухой и горьковатый,
Повеял на меня - и этот сонный Крым,
И этот кипарис, и этот дом, прижатый
К поверхности горы, слились навеки с ним.

Здесь море - дирижер, а резонатор - дали,
Концерт высоких волн здесь ясен наперед.
Здесь звук, задев скалу, скользит по вертикали,
И эхо средь камней танцует и поет.

Акустика вверху настроила ловушек,
Приблизила к ушам далекий ропот струй.
И стал здесь грохот бурь подобен грому пушек,
И, как цветок, расцвел девичий поцелуй.

Скопление синиц здесь свищет на рассвете,
Тяжелый виноград прозрачен здесь и ал.
Здесь время не спешит, здесь собирают дети
Чабрец, траву степей, у неподвижных скал.

Николай ЗАБОЛОЦКИЙ

Такое пишется только в Крыму, струящемся чистейшим воздухом, напитанным тайнами и откровениями Вечности. Не случайно маг кимерийских холмов Волошин свёл с ума Рериха своими акварелями, напоёнными этой сакрально-призрачной эманацией арийского Космоса, в который искатель Беловодья среди тибетских шпилей, тут, на древней стоянке богов, поверить никак не мог. А те, кто верил умом, искали тут неведомые знания, которыми для знающих исходят древние кряжи Крыма. А те, кто открывался душой, как чистейший из всех "серебряных" Заболоцкий, творили тут шедевры-загадки, наподобие представленной феерии, которые нам ещё предстоит осмыслить. А не пропустив их через своё сердце, не получится никак, за что я люблю Заболоцкого особой, трепетной и бережной любовью идущего...

Разве ты объяснишь мне - откуда
Эти странные образы дум?
Отвлеки мою волю от чуда,
Обреки на бездействие ум.

Я боюсь, что наступит мгновенье,
И, не зная дороги к словам,
Мысль, возникшая в муках творенья,
Разорвет мою грудь пополам.

Промышляя искусством на свете,
Услаждая слепые умы,
Словно малые глупые дети,
Веселимся над пропастью мы.

Но лишь только черед наступает,
Обожженные крылья влача,
Мотылек у свечи умирает,
Чтобы вечно пылала свеча!

Николай ЗАБОЛОЦКИЙ

Потрясающе, но это написано человеком, изведавшим репрессий и лагерей, замалчивания и преследования таких негодяев как Лихачёв. Он прочёл и поделился с нами уникальным звучанием "Слова о полку Игореве", в то время как Лихачёв "переводил" русский бриллиант с русского на русский. А Заболоцкий, ушедший из поэзии в славянскую литературу, время от времени дарил нам подобные шедевры-притчи наподобие "Не позволяй душе лениться" или "Некрасивая девочка". Сколько же любви и красоты было в душе у этого последнего из "серебряных", если его "Голубиная книга" являет родовое откровение и сейчас, в смутные дни России, как тогда, когда в такие же смутные дни его отправили за неё в лагеря. По освобождении его ждала Европа и Америка, а он остался на Руси-России как и Ахматова, существовавшая в параллельном мире "гражданской смерти" и которую так же ожидал "цивилизованный мир". Они остались и одарили нас своими шедеврами, "серебряные" бессеребренники, в то время как всякие сбродские получали нобелевки за макулатуру. Такие они - "серебряные"...

* * *
Во многом знании — немалая печаль,
Так говорил творец Экклезиаста.
Я вовсе не мудрец, но почему так часто
Мне жаль весь мир и человека жаль?

Природа хочет жить, и потому она
Миллионы зерен скармливает птицам,
Но из миллиона птиц к светилам и зарницам
Едва ли вырывается одна.

Вселенная шумит и просит красоты,
Кричат моря, обрызганные пеной,
Но на холмах земли, на кладбищах вселенной
Лишь избранные светятся цветы.

Я разве только я? Я — только краткий миг
Чужих существований. Боже правый,
Зачем ты создал мир, и милый и кровавый,
И дал мне ум, чтоб я его постиг!

Николай ЗАБОЛОЦКИЙ, Меркнут знаки Зодиака.

Первая осень на Буяне удивила меня обилием золота и гостей. Червонная терпкая листва полыхала в лучах по-летнему яркого солнца. Слепили золотые маковки церквей. Провеянное зерно текло в амбары золотыми ручейками. Многие из гостей не чурались золотого шитья в одежде и украшений из золота. Великолепный Мерлин и вовсе прибыл в золотой карете, запряженной цугом, и забавлял прибывших байками о своём путешествии: как от Новороссийска, куда прибыл на английском танкере, несся ночами по чудным кубанским просёлкам. А днем изображал то комбайн, то телегу, а однажды – бентли. В бентли не поверили, а так… за ним водилось и не такое. Хохотали, однако, отменно: хороший юмор здесь ценили. Я феерические розыгрыши и фантазии Мерлина обожал, а он отвечал взаимностью, заявляя, что я единственный его настоящий слушатель, а потому далеко пойду. Но ныне было не до веселья: предстоял отчёт о проделанном пути, а я полагал, что оплошал. Хотя о приключениях на верхнем маршруте уже гуляли по острову легенды, а то, как объегорили хитрого ребе, вызывало уважение даже у Наины, самой мастерицы по части морока. Но я отправлялся на прародину не морочить или геройствовать, а за знанием. И если Наставник уже объявил относительную неудачу похода личными просчётами, то моя личная неудача не становилась от этого меньше. Так, и только так, приучил я себя оценивать достигнутое. Много дано, много и спросится…
Однако, Старейшины решили иначе и посвятили нас, всю троицу, за недели до арийского совершеннолетия: случай исключительный! Посвящение состоялось в первый луч солнца месяца осеннего равноденствия, по арийской Традиции - истинно начала зодиака Весов, года Золотого дракона и времени рождения мира в яви. В Весы, в год Золотого Дракона и на Покров издал первый крик в этом mr и я. Скромен и, в то же время, величествен, был обряд посвящения, однако же буйными мистериями был встречен первый солнечный луч. Звенели серебряные колокольчики на колпаках ряженых, хороводы с визгом и криками распадались под страшные завывания атакующего войска потешных берендеев, но вновь образовывали коло, откуда неслись и чудные гимны и частушки. Тащили к длинным столам дары земли, запоздалый гость звенел уздечкой и бросал в толпу хохочущих ведуний мелкое серебро. И всякий прибывший улучал минутку поздравить меня и дев, которые прошли все ступени первого уровня, включая само посвящение. А постоянные обитатели Буяна с первым лучом солнца пропели приветственный гимн и поднесли дары. Не забыли и дев. Ната примеряла перстенёк Аси Звездинки, а Мила расчёсывала волосы золотым гребнем Вилы Сиды. Ну а ко мне на правах друзей подошли князь, Баюн и Наина Киевна.
– Вот и кончились забавы, ты вырос, возмужал – на, держи, – князь бережно протянул на вытянутых руках продолговатый предмет, завёрнутый в церковную парчу. В свёртке сём я нашёл лук и стрелу с серебряным наконечником.
– Когда-то это был сук дуба Баюна, а наконечник я сделал на Буяне из серебряной запонки. Для Чернобога, злого гения атлантов. Он хотел помешать возрождению на Буяне арийской Традиции, ты знаешь, чем это кончилось. Позже наши Мастера придали луку нынешний вид и добавили тайные свойства. Чернобога нет, но есть ещё Ваал. Тебе скажу: он брат мне по духу: был, как и я, ликом Велеса, пока тот томился у Вия в Азов-горе. Ур с воинами отправился к звёздам, а этот нет – не унялся и ждёт своего властного часа. Но хоть я многому научил тебя, лук сей не для него – он брат нам, хоть этого не ведает. Ты сделаешь большое дело для Рода, коли замиришь Ваала с нами. Что до других – рука твоя не дрогнет в нужную минуту. Ты знаешь Закон – во всех странствиях по родовой линии можно использовать лишь оружие того времени, в какое ты попал, или трофей. В большинстве путешествий тебе помогут астры, меч и этот лук. Владей. И в добрый путь.
Наина Киевна поднесла серебряный ларец с лечебными мазями и пожелала реже ими пользоваться. Кот подарил руководство по соколиной охоте и под общий хохот убеждал, что юному витязю без него нельзя. И все вместе просили навещать при любом удобном случае. Славно простились…

МЕТАМОРФОЗЫ
Как мир меняется! И как я сам меняюсь!
Лишь именем одним я называюсь,
На самом деле то, что именуют мной,-
Не я один. Нас много. Я - живой
Чтоб кровь моя остынуть не успела,
Я умирал не раз. О, сколько мертвых тел
Я отделил от собственного тела!
И если б только разум мой прозрел
И в землю устремил пронзительное око,
Он увидал бы там, среди могил, глубоко
Лежащего меня. Он показал бы мне
Меня, колеблемого на морской волне,
Меня, летящего по ветру в край незримый,
Мой бедный прах, когда-то так любимый.

А я все жив! Все чище и полней
Объемлет дух скопленье чудных тварей.
Жива природа. Жив среди камней
И злак живой и мертвый мой гербарий.
Звено в звено и форма в форму. Мир
Во всей его живой архитектуре -
Орган поющий, море труб, клавир,
Не умирающий ни в радости, ни в буре.

Как все меняется! Что было раньше птицей,
Теперь лежит написанной страницей;
Мысль некогда была простым цветком,
Поэма шествовала медленным быком;
А то, что было мною, то, быть может,
Опять растет и мир растений множит.

Вот так, с трудом пытаясь развивать
Как бы клубок какой-то сложной пряжи,
Вдруг и увидишь то, что должно называть
Бессмертием. О, суеверья наши!

Николай ЗАБОЛОЦКИЙ.

Творение себя занимает в Ведах куда более важное место, нежели творение внешнего мира заблуждений. Если незнание (avidja) и иллюзии (maja) есть лишь плод жертвенного разъятия мира Пуруши-Праджапати несовершенным разумом с последующим кропотливым собиранием его в единое, то та же созидательная работа духа начинается с первого уровня в сансаре - камы или плотской любви. Мало того, Веды прямо утверждают: не достигнув совершенства в любви, нечего и думать продолжать Путь в артхе (artha, санскр.) или личном успехе к дхарме, как полному освобождению духа от земных струн-желаний-грехов путём создания в душе вместилища веры, и к полному слиянию в санньясе с Творцом , каковым одновременно являешься и ты. Равенство атмана (личности) Брахману (богу-Творцу) провозглашается в Ведах высшим символом совершенства мира, а осуществляется через Любовь: ведическая Троица.
Так за три с половиной тысячелетия до прихода Спасителя виделся нашим предкам-ариям мир чудесных метаморфоз, так ученик арийских волхвов Иисус принёс его людям.
Меняя тела в бесконечных реинкарнациях круговерти сансары, атман сохраняет свою бессмертную душу и в птице, и в цветке, и в соме - божественном экстатическом напитке богов, являвшемся одновременно одним из них: богом Сома.
Такие вот метаморфозы, уловленные на кончик пера, донёс нам ещё один волшебник-поэт из плеяды "серебряных".