СТОЛЕПЕСТКОВАЯ

Безукоризненный в изяществе наряд.
Все одноцветное, в рассветно-сером, платье.
Зеленоватость в нем всесветна без изъятья.
У пояса костер приковывает взгляд.

Столепестковая таит душистый яд.
Меняет ясность чувств. Внушает мысль объятья,
О, если б мог тебя всю, всю в себя вобрать я.
Но губы алые безгласно не велят.

И пепельных волос волна, упав на плечи,
Змеино поднялась к тяжелой голове.
Уму не верится, что кос здесь только две.

Светясь, вокруг нее поют немые речи.
Вся говорит она. И вот не говорит.
Лишь в перстне явственно играет хризолит.

Константин БАЛЬМОНТ, "Сонеты солнца, мёда и луны"

Ах, чудно! Как же всё чудно у мага в этом вот величайшем на века хороводе сонетов. Символ, отточеный символ, а сколько тут смыслов потаённого и сверкающего всеми красками жизни солнечного бытия и восторга жизни. Бальмонт сам творит её из песчинок и Вселенной, наполняя тем, что есть главное на земле и на небе - любовью. Он то яростен в ней до восторженного исступления, то деликатен до истончения дыхания. Часто он представляет нам любовь в её простом земном обличии, но каково это обличие! Поют восторгом строгие, сдержанные тона безукоризненного в изяществе наряда, тихим восторгом наполнена до краёв чаша любви, но нет! не сейчас! нынче пора созерцания и любовной тоски, волной обрывающейся к сердцу, как её дивные, небрежно ниспадающие локоны. И только прозрачный отсутствующий взор её явственно тебе благоволит: будет, будет любовь!