Ночью
Стоит на небе месяц, чуть живой,
Средь облаков струящихся и мелких,
И у дворца угрюмый часовой
Глядит, сердясь, на башенные стрелки.
Идет домой неверная жена,
Ее лицо задумчиво и строго,
А верную в тугих объятьях сна
Сжигает негасимая тревога.
Что мне до них? Семь дней тому назад,
Вздохнувши, я прости сказала миру,
Но душно там, и я пробралась в сад
Взглянуть на звезды и потрогать лиру.

Анна АХМАТОВА



Не пахал инет и тосковала душа моя, переполненная Анной всея Руси: уж очень поделиться хотелось, до дрожи, последними открытиями своими из томика 1922 года, что привёз я в последний раз из Москвы. Кузнецкий мост не тот уже и эту Ахматову, на которую в былые времена серебряной молодости потратил бы несколько дней, сыскал за 15 минут. Нынче господа Маринину хапают телегами, что им Белая лебедь Руси, невзрачный томик, не раз переплетённый. Ей Богу, иначе полагал, да давно на Кузнецком не был, а он нынче макулатурой забит и перечислять не хочу. Но за эту вот Анну воистину благодарен Богу. Это снова «Anno Domini MCMXXI», но гораздо более полная, изданная в Лейпциге - восторг! Чудесно и её преобретение, но об этом в другой раз. Я вообще хочу целый цикл посвятить только ей, надо только с путаницей дат подразобраться. Она путать даты могла, я - нет! А сейчас приветствуем вас воистину сакральной песней жизни.