МИРРА

Мне чудится, что ты в одежде духов света
Витаешь где-то там - высоко над Землей,
Перед тобой твоя лазурная планета,
И алые вдали горят за дымной мглой.

Ты вся была полна любви невыразимой,
Неутоленности, как Сафо оных дней, -
Не может с любящим здесь слитным быть любимый.
И редки встречи душ при встрече двух людей.

Но ты, певучая, с устами-лепестками,
С глазами страстными в дрожащей мгле ресниц,
Как ты умела быть нездешней между нами,
Давала ощущать крылатость вольных птиц.

Любить в любви, как ты, так странно-отрешенно,
Смешав земную страсть с сияньем сверхземным,
Лаская, быть, как ты, быть любящим бездонно -
Сумел бы лишь - сюда сошедший - серафим.

Но, на Земле живя, ты Землю вся любила,
Не мертвой ты была - во сне, хоть наяву.
Не в жизненных цепях была живая сила
Но возле губ дрожал восторг: "Живу! Живу!"

И, шествуя теперь, как дух, в лазурных долах,
Волнуешь странно ты глядящий хор теней,
Ты даже там идешь с гирляндой роз веселых,
И алость губ твоих в той мгле всего нежней.

Константин БАЛЬМОНТ, "Зарево зорь"

А это - совершенно новый среди своих многомерных анимаций смыслов Бальмонт, ангел литургии божественной чистоты любви. Я выбрал этот гимн под впечатлением ангельского пения Аиды, но всё глубже на самом деле. Уходя в божественные выси любовных эманаций, Бальмонт не долго уповался, как в "Золотом обруче", вселенскими гимнами Мирозданию, но возвращался вихревой звёздной спиралью страсти к истокам любви чувственной, первобытной. В Индии он узнал, что первая ступень Пути к собершенству - Кама, или плотская любовь, не постигнув волшебства которой, не сможешь ты идти дале, к божественной чистоте через артху (успех и благополучие), дхарму (создание своего духовного ареала) и санньясу или полное освобождение духа не только от всего земного, но и от круговерти сансары и новых реинкарнаций. А вот тут, воспарив к сияющим пределам бытия, он оставляет нас в этой чистоте и духовной ипостаси любви до последнего звука пленительного зоревого гимна.