Только человек сопротивляется направлению гравитации.
Фридрих Ницше

После памятного случая с купанием, установившего меж нами некую трепетную и доверчивую близость, я надеялся, что Лада поможет мне и в себе самом чуток разобраться, но не ждал скорого результата. Правда, опять случилось знание-мерцание, но связано оно было с такими событиями...
Прорвался я-таки в Универсум, но то было запредельное погружение на тончайшей грани бытия, лишь в конце явившее миг истины: вечные кошки-мышки с Творцом. Чуя уже подвох, я ловил блики сути: само явление Лады в тот миг являло протест земной тяге и снисходительное терпение к её временному диктату. Случилась возможность, и она сделала то, что хотела сделать всегда: взлетела над обстоятельствами. Не сразу презрела земное, а рассталась с его путами бережно и неспешно. Потом был поцелуй в келье, потрясший её, да и моё, существо, нападение на меня после проводов Лады из "Октября" к тётке, и непростой разговор с полковником, о чём позже.
Почти весь следующий день мы провели вместе. И вот теперь снова мы на берегу Дона в том самом месте, где...в том самом. И опять Лада привела меня сюда. Здесь и предстояло мне услышать то, что не ведал мне и Наставник.
– Мой род устроил пристанище веры на Балканах. Им пользовался и наш Иисус. С семи лет до арийского совершеннолетия. Са Ту, Са Тиу, Сияние Просветлённой Веры – гора Сатба по греческой транскрипции, или Сатва у римлян. Где и передали ему наши волхвы ведическое знание.
– Почему до именно арийского совершеннолетия?
Лада от удовольствия зрить моё удивление рассмеялась:
– Спасителя стыдливо из Галилеи выводят, в цари язычников, как пророки ведали. А он арий был в земном воплощении, древнего царского рода.
– Еврейского царя Давида?
– Ария Давида. – Лада целует меня в нос. – Ария. Тут Баюн тебя подвёл: нельзя «Звёздную Книгу Коляды» по диагонали читать. Там каждое слово – Звезда. А у меня кровь предка: вещая. Ну вот и слушай.
– С семи лет волхвы учили Иисуса тайному. Что "иудейский" Иерусалим зовётся по имени русов, коих Арий Оседень привёл из Семиречья – ерусланы (Русланы). И что ариям (иберам, на диалекте – евреям), Бог обещал в Палестине «земли, в которых течёт мёд и молоко». Юркие иудеи, как только арии ушли в Египет, присвоили имя могучего племени – «евреи», чтоб чужие боялись. А в книгу «Числа» вписали «землю, в которой течёт молоко и мёд». Лишь местами молоко с мёдом поменяли, что их и выдаёт.
– Погоди, Лада, – я слегка разочарован. – То, что Тора – компиляция славянской ведической Традиции, мы от Аси Звездинки узнали. Что Арий и брат его Мосх у евреев стали Ароном и Моисеем – тоже.
– А что Давид есть Да Вит?!
– Ты хочешь сказать – Световит?!
– А сын его Соломон есть Сол амон – Солнце-царь. Потому Песнь Песней, суть арийский гимн, так изумительно выделяется в Торе среди тоскливых начётов веры иудеев. А ты с размаху гимном своим, да по тысяселетиям.
– Песнь Песней, вечный гимн любви, - она словно чего-то ждала, зябко трогая воду бережка кончиком ступни.
– Давай купаться, - бормотнул я в пространство, - а то… Я коротко глянул на Ладу и вдруг задохнулся, а она всё смотрела и смотрела тёмным тяжким взглядом прямо мне в зрачки. И вдруг, выгнувшись тростинкой, единым движением сбросила платьице. Ни закрыть глаз, ни отворотиться она не сказала…

Ты вся дрожишь, как ветка у пруда
Как тоненькая, тоненькая ветка
Как в солнечном пруду дрожит вода
От ласки пробегающего ветра

Вся светишься и вся ты как во сне
Вся как цветок с росинками на донце
И тянутся доверчиво ко мне
Никем ещё не тронутые солнца

Два солнца несравненной красоты
Никем ещё не тронутая тайна
Два солнца, обнажённые случайно
Их нежной красоты стыдишься ты

И вся дрожишь, как ветка у пруда
Как тоненькая, тоненькая ветка
Как в солнечном пруду дрожит вода
От ласки пробегающего ветра

Вот оно чудо дивное, Песнь Песней – арийский гимн совершеннолетия. Пронзительное понимание настигло меня в полуобморочном от экстатического неземного восторга состоянии в последний миг: иначе из Нави меня не вернул бы, пожалуй, и Творец.