Сиви́ллы— в античной культуре пророчицы и прорицательницы. экстатически предрекавшие будущее, зачастую бедствия.
Согласно Варрону, слово Сивилла переводится «божья воля».
Гераклит утверждает, что изречения Сивиллы были порождением не человеческого ума, а скорее божественным внушением. Он же считает, что лик, являемый луной, есть душа Сивиллы.

Безумья и огня венец
Над ней горел.
И пламень муки,
И ясновидящие руки,
И глаз невидящих свинец,
Лицо готической сивиллы,
И строгость щек, и тяжесть век,
Шагов ее неровный бег -
Все было полно вещей силы.
Ее несвязные слова,
Ночным мерцающие светом,
Звучали зовом и ответом.
Таинственная синева
Ее отметила средь живших...
...И к ней бежал с надеждой я
От снов дремучих бытия,
Меня отвсюду обступивших.

Максимилиан ВОЛОШИН

С первого прочтения не понятное и кажущееся мистическим стихотворение было посвящено женщине - Анне Рудольфовне Минцловой, сигравшей не малую роль в судьбе Макисмилиана Волошина. А. Р. Минцлову без преувеличения можно назвать “мистической музой” поэта, особенно в период с 1905 по 1910 гг., времени наиболее интенсивного их общения.

В стихотворении передана вся сущность этой удивительной женщины- пророчицы-Сивиллы. Оно точно передает ее словесные портреты, оставленные современниками:

Словесный портрет, оставленный художницей, Маргаритой Сабашниковой: "Бесформенная фигура, чрезмерно большой лоб, подобный тем, которые можно видеть у ангелов старогерманских художников, выпуклые голубые глаза, очень близорукие, тем не менее они всегда как будто смотрели в необъятные дали. Её рыжеватые волосы с прямым пробором, завитые волнами, всегда в беспорядке… Своеобразнейшей её чертой были руки — белые, мягкие, с длинными узкими пальцами. Здороваясь, она задерживала поданную руку дольше обычного, слегка её покачивая… голос, пониженный почти до шепота, как бы скрывающий сильное волнение, учащенное дыхание, отрывистые фразы… "

…Как два колеса: не глаза; и — темнели: казалось, что дна у них нет; вот, бывало, глаза разорвет: и — застынет, напоминая до ужаса каменные изваяния степных скифских баб средь сожженных степей… Слова её лились в ухо лепечущей струйкой о — всем, всем, всем, всем; настоящий Пер Гюнт… Андрей Белый

"С копной тускло-рыжих волос, безвозрастная, грузная, всегда в черном платье, пропитанном пряным запахом небывалых каких-то духов; а глаза, глаза! — близоруко-выпуклые, но когда загорались, то каким же алмазным режущим блеском… Е.Герцык

Фигура Анны Рудольфовны Минцловой, оказавшей большое духовное влияние на многих деятелей русской культуры начала ХХ века, остается во многом таинственной и загадочной и сейчас, спустя почти сто лет со времени ее появления на горизонте русской литературно-художественной жизни.

А. Р. Минцлова известна прежде всего тем, что принадлежала к ближайшему окружению таких выдающихся деятелей русской культуры, как Вяч. Иванов, Андрей Белый, Максимилиан Волошин, Валерий Брюсов, Михаил Кумзин и многих других. Минцлова и сама занималась литературной деятельностью: она перевела на русский язык некоторые произведения Оскара Уайльда, ей принадлежит роль “первооткрывательницы” для русской публики имени Рудольфа Штейнера (перевод его “Теософии”, явившейся первой книгой Р. Штейнера, выпущенной в России, был сделан Минцловой в 1909 году)...

Но подлинную известность имя Анны Рудольфовны Минцловой получило в связи с ее мистической, оккультно-теософской деятельностью. Она была членом Международного Теософского общества, участвовала в его зарубежных конгрессах, с начала века входила в круг первых сподвижников Рудольфа Штейнера, была пропагандистом его мистических идей.

Первое знакомство Максимилиана Волошина с А. Р. Минцловой состоялось 18 ноября 1903 года на лекции К. Бальмонта о творчестве Оскара Уайльда в московском Литературно-художественном кружке, но особенно близким и интимным стало общение поэта с Минцловой с лета 1905 года.

Начало лета 1905 года было нелегким временем в жизни Максимилиана Волошина. Мучительная двусмысленность, недосказанность во взаимоотношениях с любимым человеком - М. В. Сабашниковой, частые размолвки и недопонимание устремлений друг друга причиняли Волошину большие душевные страдания, приводя к жестокому внутреннему кризису. В записи от 14 июня 1905 года в своем дневнике поэт отмечает: “Уже 10 дней я не видел М(аргариту) В(асильевну). Я заходил к ней и не заставал. И мне хотелось не застать ее. Теперь мне хочется ее видеть. Любил ли я или нет?” – и далее: "Год тому назад я был переполнен новыми словами и новыми идеями. Они текли через край. Теперь мой мозг иссяк. Он сух и бесплоден. Я устал от Парижа. Мне надо прикоснуться к груди земли и воскреснуть".

Во время таких душевных терзаний судьба и сводит Волошина с Минцловой, причем общение с ней настолько обновляюще действует на поэта, что в следующей дневниковой записи от 19 июня он скажет: "Я воскрес. Волна мистики предчувствий и жизни. А(нна) Р(удольфовна) М(инцлова)".

В чем же причина такого неожиданного быстрого душевного воскресения? Ответ на этот вопрос лежит в особенностях душевного склада Волошина и, в определенной мере, в особенностях момента сближения с А. Р. Минцловой.

Размышляя об этом на страницах своего дневника Волошин записывает: "Я теперь чувствую такое примирение с самим собой. Я не знаю как, почему, но кто-то снял его (грех) с моей души. Нам надо всегда старшего и взрослого."

Маргарита Васильевна Сабашникова также положительно оценивала появление в ее жизни А. Р. Минцловой. Максимилиан Волошин приводит слова М. В. Сабашниковой в своем дневнике: "Я чувствую такую бесконечную важность в моей жизни появления А(нны) Р(удольфовны). Как будто этим все разрешается". Впоследствии в письме к Вяч. Иванову М. Сабашникова напишет в октябре 1907 года: “... меня торопят с письмом, но я хочу еще написать о А(нне) Р(удольфовне). Это единственный близкий мне человек...” .

Таким образом, появление А. Р. Минцловой в жизни М. Волошина и М. Сабашниковой воспринималось ими как появление более опытного старшего товарища, мудрого советчика, которому и Волошин, и Сабашникова бесконечно доверяли и верили.

Именно благодаря А. Р. Минцловой и Волошин и Сабашникова знакомятся с мистическим учением Рудольфа Штейнера, а затем и лично знакомятся с “таинственным Доктором”, оставившим неизгладимый след в их творческой жизни и судьбе. Оценивая впоследствии значение Рудольфа Штейнера в своей творческой судьбе, Волошин укажет, что именно Штейнеру он обязан “более чем кому-либо познанием самого себя”, и впоследствии он всю свою жизнь посвятит Рудольфу Штейнеру и его мистической системе – антропософии.

Таким образом, обращаясь с А. Р. Минцловой, Максимилиан Волошин не только стал постепенно приходить в себя после жесточайшего душевного кризиса, но и, обратившись к оккультизму, открыл для себя новый источник вдохновения. Так, в своем дневнике Волошин записывает: “Эту радость, эту грусть я теперь боюсь “расплескать”, как я делал это много раз зимой. Больше всего я теперь боюсь тумана забвения, который снова может охватить меня. Я запираюсь дома, читаю теософские и масонские книги, пишу стихи. “Начинаю новую жизнь”. Я чувствую полное обновление и радостное возрождение”