Ты сползаешь с кровати, ловко попадая обеими ногами в глубокие меховые тапочки с помпонами: они сделпны его руками в виде улыбающихся смайликов. Не радуют, как раньше... Ты тащишься на кухню, игнорируя душ: тебе нужен кофе, очень крепкий и горячий. Ты совсем перестала ощущать боль от горячего кофе и его горечь: всё это в тебе, внутри - боль, которая разрывает сердце, и горечь, которая отравляет душу. Ты знаешь об этом, друг-одноклассник, так и не ставший ничем больше. Потому и ушёл сразу и бесповоротно, когда ты... Он сохранил нашу красивую дружбу, но...
Несостоявшаяся любовь… Она сводит с ума… Почему, почему, почему-у-у...
Слёзы капают в чашку - всё равно: пустота и равнодушие, вялость и бездумнось.
Ты пытаешься разорвать этот порочный круг весельем с новыми приятелями, ты становишься неразборчивой в общении и однажды в твоём доме оказывается нагловатый отрок с вечеринки. Всё! Это всё...всё..., но смайлики на тапочках так не думают и ошарашенный парень, разом растерявший свой апломб, собирает одежду на лестничной клетке.
- Дура! Он нелеп и смешон в одном носке, он не сразу попадает в штанину, а её охватывает неудержимый смех. Она валится на кровать, уткнув голову в подушку и смеётся.
- Дура, дура, дура!!!
И снова смеётся, хохочет, захлёбывается и не может остановиться. Это - истерика. Потихоньку слёзы находят путь из сухих и гневных глаз, увлажняют их, не выливаясь в бурные потоки, делают глаза её глубокими и изумительно красивыми. Если бы он видел сейчас, но его нет. Нет не здесь, совсем нет, он истаял в её измученном сознании с последней слезинкой. Совсем...
Утром совсем больная и разбитая плотью, но с облегчением души, идёшь ты к причалу и маяк дружески подмигивает тебе.
- Надо пёсика завести, гулять будем и разговаривать. Вон такого дурашку, что лезет в прибой и тотчас улепётывает от набегающей волны.
Ты совсем молодцом, спинка прямая, походка вспоминает былую упругость, а мысли, как и полагается, вырвавшись из порочного круга дум о нём, порхают сами по себе. Как-то незаметно оказываешься ты рядом с пёсиком, давеча развлекавшим тебя своим озорством. Он теперь стоит, чуток склонив голову набок и с любопытством смотрит на тебя. Ты опускаешься на корточки и он тотчас к тебе подбегает. Шершавый язычок его...и вдруг слёзы...предательские слёзы одиночества, застилают глаза.
- Вам одиноко?
Голос приятный. Ты делаешь усилие над собой, чтобы встать медленно и с достоинством. Пёсик, конечно, его. Ты готова повернуться и тут вспоминаешь про слёзы. И вдруг отчаянный разворот во фронт, навстречу, чтобы...
Обычный парень, худощавый, чуть выше её ростом (у неё метр семьдесят пять), ямочка на подбородке и чуть сдвинутые лёгкой морщинкой брови выдают характер, а серые глаза смотрят с пониманием и участием. Прямо в душу. Если бы ты знала, как хороша сейчас...Язвительные слова, защитная реакция, так и не произнесены.
- Да, - просто и доверчиво.
- Его зовут Тошка и кажется ты ему понравилась.
Ты удивлённо, еле скрывая вдруг вспыхнувшую в душе радость, бормочешь, красиво опустив ресницы:
- Мы уже на "ты"?
- Ты такая красивая сейчас, - он слегка, совсем слегка, касается твоей руки и тебя пробивает током. Это так незнакомо, так болезненно приятно, а он смотрит прямо тебе в глаза. Свершилось! Ты ничего не боишься: обжечься, разочароваться, потеряться. Пусть исчезнет прямо сейчас, он уже есть и будет, даже если ураган унесёт тебя за край света.
- Почему ураган, зачем, - мысли путаются слегка, но его понимающий взгляд не даёт заскакать им вприпрыжку. Крепкие руки на плечах, нежное касание губ, не переходящее в поцелуй. Как хорошо! У тебя растут крылья и это новое ощущение, потому что это - любовь, настоящая, большая и красивая.
- Ты хочешь полетать прямо сейчас, - его глаза смеются, но не скрывают лёгкого ошеломления. Для него всё тоже так ново. Эта девочка...
Ах! Оставим их и пусть взлетают так высоко, как позволяет им их любовь: у него тоже выросли крылья!
А я посижу с их пёсиком, переживая их любовь как свою.
Любовь терпелива, добра и милосердна к своим детям, надо только уметь ждать. Обязательно ждать...