Куда уходит любовь? - спросило маленькое счастье у своего отца.
- Она умирает, - ответил отец. Люди, сынок, не берегут то, что имеют. Просто не умеют любить!
Маленькое счастье задумалось: Вот вырасту большим и стану помогать людям! Шли годы. Счастье подросло и стало большим. Оно помнило о своём обещании и изо всех сил старалось помогать людям, но люди его не слышали. И постепенно Счастье из большого стало превращаться в маленькое и чахлое. Очень оно испугалось, как бы совсем не исчезнуть, и отправилось в дальний путь, чтобы найти лекарство от своего недуга.
Долго ли коротко ли шло Счастье, не встречая никого на своём пути, только стало ему совсем плохо. И остановилось оно отдохнуть. Выбрало раскидистое дерево и прилегло. Только задремало, как услышало приближающиеся шаги.
Открыло глаза и видит: идёт по лесу дряхлая старуха вся в лохмотьях, босая и с посохом. Кинулось счастье к ней:
- Присаживайтесь. Вы, наверное, устали. Вам нужно отдохнуть и подкрепиться.
У старухи подкосились ноги, и она буквально рухнула в траву. Немного отдохнув, странница поведала Счастью свою историю:
- Обидно, когда тебя считают такой дряхлой, а ведь я так ещё молода, и зовут меня Любовь!
- Так это вы Любовь?! поразилось Счастье. Но мне говорили, что любовь это самое прекрасное из того, что есть на свете!
Любовь внимательно взглянула на него и спросила:
- А тебя как зовут?
- Счастье.
- Вот как? Мне тоже говорили, что Счастье должно быть прекрасным. И с этими словами она достала из своих лохмотьев зеркало.
Счастье, взглянув на своё отражение, громко заплакало. Любовь подсела к нему и нежно обняла рукой.
- Что же с нами сделали эти злые люди и судьба? - всхлипывало Счастье.
- Ничего, - говорила Любовь, - Если мы будем вместе и станем заботиться друг о друге, то быстро станем молодыми и прекрасными.

И вот под тем раскидистым деревом Любовь и Счастье заключили свой союз никогда не разлучаться. С тех пор, если из чьей-то жизни уходит Любовь, вместе с ней уходит и Счастье, порознь их не бывает. А люди до сих пор понять этого не могут.

здесь

Мягкие языки пламени, безжалостно разрывая темноту, настойчиво стремились куда-то в высь. Они как будто бежали наперегонки, толкали друг друга из стороны в сторону, пылали от желания наконец достигнуть своей цели: дотянуться до звезд. Чем их так манили эти холодные серебристые сплетения, никто не знает: то ли от восхищения, то ли от желания занять их место. Они весело подмигивали друг другу, смеялись, бранились. И от всего этого балагана шло приятное ощущение тепла и заботы…
- Ты, наверное, совсем там замерзла, моя малышка? Сядь поближе к костру. Вместе с ним и моей любовью я попытаюсь тебя согреть.
Она двигалась по росистой траве так бесшумно и легко, что можно было сказать: она плывет… Темная бронза ее волос спадала на ее хрупкие плечи, и в этом свете костра как бы переливалась тысячами искорками, придавая ей немного таинственности и даже колдовства.
- Я так люблю смотреть на огонь. Не знаю почему, но он так притягивает мое внимание. Он как будто танцует… Посмотри! Ты когда-нибудь видел более страстный танец, когда сгораешь до того, как сделаешь последний такт? Движение огня… Такое плавное и такое стремительное… Оно поглощает тебя целиком, а ты даже не можешь сопротивляться… Это необычная ласка..., необычное влечение…
- Ты такая выдумщица, малышка! Сколько раз я видел огонь, видел его пламя. Но никогда не замечал, как он танцует. Ты во всем обыденном, протухшем серостью и банальностью до мозга костей, видишь что-то загадочное, необычное… Я иногда думаю, может ты совсем из другого мира, ведь ты так не похожа на остальных. В тебе нет маленькой загадки, ты сама – одна большая тайна! И мне порой так хочется ее разгадать, разобраться, какая ты на самом деле. Но чем больше я узнаю тебя, тем больше мне кажется, что ты непостижима.
- Глупенький! Ты пытаешься поймать солнечного зайчика! Но чем больше ты к нему приближаешься, тем больше он отдаляется от тебя. Пока ты любишь меня, я всегда буду оставаться для тебя загадкой, «пришельцем» из другого мира…
Теперь, чтобы ее согреть, ему не нужен был костер. Весь жар его тела обрушился на нее всепоглощающей лавиной. Никакие слова не передадут их ощущения в эти минуты… Может быть, они не были созданы друг для друга, но она смогла подарить ему всю свою безграничную любовь, она сумела создать для него свой мир, без обмана и предательства. А у него не хватало слов, чтобы выразить свою благодарность ей за это. Скорее всего он превратил ее в любовь, такую же преданную и чистую, какой она является на самом деле. И теперь им не страшны никакие невзгоды, ведь теперь они вместе…
Теплая июльская ночь укутывала их пеленой сна… Ее легкий аромат, смесь луговых трав и свежего сена, кружил им головы, заставляя обо всем забыть и погрузиться в неповторимый мир любви… Где-то далеко разливались в пении соловьи и стрекотали кузнечики… Природа засыпала… И только танец огня не хотел прекращаться. Казалось бы, что вот пламя затухает, как оно с новым жаром начинало свои движения, отражая всю стихию огня…
Никогда не упрощайте необыкновенное! И этот мир вам не будет казаться таким тусклым и безрадостным…
здесь

И кажется мне, будто ещё вчера мы лежали на берегу океана времени. И на берегу океана. Что занесло меня в эту Богом забытую дыру? Испания… Впереди была вечная разлука после большой любви, огромной! Опустошающей… Она длилась века, тысячелетия!... Чепуха, две недели, неполные…

Мы с тобою старые, как море
Море, у которого лежим.
Мы с тобою старые, как горе,
Горе, от которого бежим.

Я дышу твоими волосами,
Словно незнакомою страной.
Счастлив тем, что я не колоссален,
И что ты по-прежнему – со мной.

А песчинки с нежной твоей кожи
Переходят тихо на мою.
Наши души переходят тоже:
Я уже свою не узнаю.

И уходят в Вечность боль и горе,
И от них мы больше не бежим.
Остаются лишь любовь и море,
Море, у которого лежим.

Она лежала на животе и беспечно, легкомысленно даже, болтала ногами. Недавно мы любили друг друга, долго и упоительно; потом купались, обессиленные и пустые как пробки; теперь вот лежали на безопасном расстоянии. Бесполезно…
Пришлось снова купаться. Как её звали? Какая разница…

Любить и быть мудрым - невозможно. Френсис БЭКОН

Моё трепетное отношение к любви, как дару Бога, принесло мне в жизни много чудных воспоминаний. Случалась у меня порой и неразделённая любовь, что ж...она тоже давала богатую пищу для души.
Я никогда не понимал мизантропов, полагавших неразделённую любовь трагедией, концом света. Это либо нездоровье, либо глубокий внутренний эгоизм. Любящая женщина обычно служит им способом самоутверждения... такая любовь немного стоит и не может, на мой взгляд, претендовать на то светлое чувство, о котором завёл я тут речь.
Однако, есть и в моей жизни любовь, вовсе не похожая на то простое и ясное чувство бесконечно обожать свой предмет любви, отыскивать с удовольствием всё новые достоинства в любимой, сливаться с нею на какое-то время в мыслях и чувствах... и однажды тихо, грустно и с нежной благодарностью расставаться с ней после неизбежного пресыщения. Большое чувство очень и очень редко способно выдержать постоянное перенапряжение, даже если длится годами, а иначе, вполсилы, любить я не умел.
И вот в мою жизнь ворвался вихрь... Умная девушка... таковые всегда были моей слабостью, но этот ум просто завораживал. Молниеносный откровенный выпад шпаги и тут же коварный по женски укус скорпиона, обволакивающая как танец смерти кобры гипнотическая монотонность и мгновенное падение в глубины почти архаические. В любви она была такова же.
Она перевернула все мои представления о любви, сотворив на этом священном для меня алтаре постоянно действующий вулкан. Целомудренная и застенчивая, она порой взрывалась страстью феерической.
Мы много и с удовольствием беседовали, она почти все вечера проводила в моей аспирантской маломерке. И вот, пораженная какой-нибудь высказанной мною мыслью, она поднимала на меня свой глубокий гипнотический взор, в котором я немедленно начинал тонуть... Кончалось это одинаково...
Я пресыщался этим состоянием, но это не было похоже ни на что из прошлого опыта. Вот она сидит в кресле и, обняв коленки, смотрит куда-то в своё, колдовское. В такие минуты я её ненавидел и мысленно желал, чтобы она ушла. Она действительно как по наитию уходила и через часы я уже начинал тосковать. Здоровенный тоскующий мужик: теперь я уже ненавидел себя.
Сумасшедствие это продолжалось четыре месяца и чуть не стоило мне диссертации. За тот громадный накал чувств и жизненный опыт я ей бесконечно благодарен, но вот что это было? Любовь...
Иногда и сейчас мне кажется, что она сидит в кресле, обняв коленки, и смотрит на меня своим глубоким магическим взором. Кольнёт иголочка сердце, подниму осторожно глаза, никого...
Где ты?...

Я тебя ненавижу
Потому, что люблю
Мы к развязке всё ближе
В бездумном хмелю

Бледность матовой кожи
Леденеет душа
Ненавижу! И всё же
Как ты хороша!

Взгляд твой нежно-печальный
Ожигает кнутом
Как тот стон изначальный
И те, что потом

Зарекусь, не обижу
Всё в себе изломлю
Я тебя ненавижу -
Так сильно люблю...

И кажется мне, будто ещё вчера мы лежали на берегу океана времени. И на берегу океана. Что занесло меня в эту Богом забытую дыру? Испания… Впереди была вечная разлука после большой любви, огромной! Опустошающей… Она длилась века, тысячелетия!... Чепуха, две недели, неполные…

Мы с тобою старые, как море
Море, у которого лежим.
Мы с тобою старые, как горе,
Горе, от которого бежим.

Я дышу твоими волосами,
Словно незнакомою страной.
Счастлив тем, что я не колоссален,
И что ты по-прежнему – со мной.

А песчинки с нежной твоей кожи
Переходят тихо на мою.
Наши души переходят тоже:
Я уже свою не узнаю.

И уходят в Вечность боль и горе,
И от них мы больше не бежим.
Остаются лишь любовь и море,
Море, у которого лежим.

Она лежала на животе и беспечно, легкомысленно даже, болтала ногами. Недавно мы любили друг друга, долго и упоительно; потом купались, обессиленные и пустые как пробки; теперь вот лежали на безопасном расстоянии. Бесполезно…
Пришлось снова купаться. Как её звали? Какая разница…

Любовная истома нет-нет, да и настигнет внезапно, разом перемешав все твои мысли и дела. И начинаешь совершать поступки нелепые и непонятные: звонишь кому-то ненужному с пустым разговором, лишь бы выговориться; напротив, отключаешься от всего мира и долгими часами сиживаешь в укромном уголке, нанизывая на эфемерную золотую ниточку мысли жемчужинки воспоминаний; уходишь на природу и находишь там покой и вдохновение, зовущее немедленно к письменному столу…
Размышляя о природе любви я невольно возвращаюсь к мысли, что это талант данный Богом подобно поэтическому. Иной и любит и пишет много и плодотворно, как Пушкин, например. Какой-то дурак насчитал у него 128 любовниц: лучше бы стихи посчитал, а любил каждый раз Александр Сергеевич так же искренне и талантливо, как и писал.
Другому довольно испытать это волшебное чувство несколько раз, а написать и вовсе две-три маленьких, но сокровенных и памятных вещицы. Как правило, вещицы эти дивно хороши, но редкий счастливчик их услышит.
А у третьего любовные жемчужины разбросаны по всей бурной жизни и вот наступает время, когда... Любовная истома нет-нет, да и настигнет внезапно, разом перемешав все мысли и дела. И начинаешь совершать поступки нелепые и неясные: звонишь кому-то ненужному с пустым разговором, лишь бы выговориться; напротив, отключаешься от всего мира и часами сиживаешь в укромном уголке, нанизывая на эфемерную золотую ниточку мысли жемчужинки воспоминаний; уходишь на природу и находишь там покой и вдохновение, зовущее немедленно к письменному столу …

1

Любовь, любовь… какая сладость
И вот за письменным столом
Ты словно окунулся в младость,
Невольно вспомнив о былом

Том времени, когда подчас
Улыбка уст, блеск дивных глаз
Неповторимый губ изгиб
Взволнуют кровь… и ты погиб

И в этой гибели безбрежной
Я любовался без конца
Овалом милого лица
И взгляд ловил стыдливо-нежный

Чтобы с волнением в крови
Отдаться прелестям любви

2

Я вспомнил берег раскалённый
Испанский, пенная волна
На берегу стоит она
И я, любовью окрыленный

Для милой прыгал со скалы
Так, что дивилися орлы
Или из бездны доставал
Звезду морскую и коралл

Мы были страстны, были грубы
Друг другу не давали сна
Она была со мной нежна
И лишь искусанные губы

Напоминали вновь и вновь
Испанки страстную любовь

3

И силы, страсть брались откуда
Я пламенел от той любви
Восторг в душе и жар в крови
Своей испанки не забуду

Её я вспомню вновь и вновь
Она во мне, она – любовь,
Себя дарившая как чудо
Своей испанки не забуду

Я в новых радостях пребуду
Так мир устроен, надо жить...
А коли Бог пошлёт - любить!
Но я испанки не забуду

Ушла…А я весь день в тоске
Лежал, как мёртвый на песке

Только человек сопротивляется направлению гравитации.
Фридрих Ницше

После памятного случая с купанием, установившего меж нами некую трепетную и доверчивую близость, я надеялся, что Лада поможет мне и в себе самом чуток разобраться, но не ждал скорого результата. Правда, опять случилось знание-мерцание, но связано оно было с такими событиями...
Прорвался я-таки в Универсум, но то было запредельное погружение на тончайшей грани бытия, лишь в конце явившее миг истины: вечные кошки-мышки с Творцом. Чуя уже подвох, я ловил блики сути: само явление Лады в тот миг являло протест земной тяге и снисходительное терпение к её временному диктату. Случилась возможность, и она сделала то, что хотела сделать всегда: взлетела над обстоятельствами. Не сразу презрела земное, а рассталась с его путами бережно и неспешно. Потом был поцелуй в келье, потрясший её, да и моё, существо, нападение на меня после проводов Лады из "Октября" к тётке, и непростой разговор с полковником, о чём позже.
Почти весь следующий день мы провели вместе. И вот теперь снова мы на берегу Дона в том самом месте, где...в том самом. И опять Лада привела меня сюда. Здесь и предстояло мне услышать то, что не ведал мне и Наставник.
– Мой род устроил пристанище веры на Балканах. Им пользовался и наш Иисус. С семи лет до арийского совершеннолетия. Са Ту, Са Тиу, Сияние Просветлённой Веры – гора Сатба по греческой транскрипции, или Сатва у римлян. Где и передали ему наши волхвы ведическое знание.
– Почему до именно арийского совершеннолетия?
Лада от удовольствия зрить моё удивление рассмеялась:
– Спасителя стыдливо из Галилеи выводят, в цари язычников, как пророки ведали. А он арий был в земном воплощении, древнего царского рода.
– Еврейского царя Давида?
– Ария Давида. – Лада целует меня в нос. – Ария. Тут Баюн тебя подвёл: нельзя «Звёздную Книгу Коляды» по диагонали читать. Там каждое слово – Звезда. А у меня кровь предка: вещая. Ну вот и слушай.
– С семи лет волхвы учили Иисуса тайному. Что Иерусалим зовётся по имени русов, коих Арий Оседень привёл из Семиречья – ерусланы (Русланы). И что ариям (иберам, на диалекте – евреям), Бог обещал в Палестине «земли, в которых течёт мёд и молоко». Юркие иудеи, как только арии ушли в Египет, присвоили имя могучего племени – «евреи», чтоб чужие боялись. А в книгу «Числа» вписали «землю, в которой течёт молоко и мёд». Лишь местами молоко с мёдом поменяли, что их и выдаёт.
– Погоди, Лада, – я слегка разочарован. – То, что Тора – компиляция славянской ведической Традиции, мы от Аси Звездинки узнали. Что Арий и брат его Мосх у евреев стали Ароном и Моисеем – тоже.
– А что Давид есть Да Вит?!
– Ты хочешь сказать – Световит?!
– А сын его Соломон есть Сол амон – Солнце-царь. Потому Песнь Песней, суть арийский гимн, так изумительно выделяется в Торе среди тоскливых начётов веры иудеев. А ты с размаху гимном своим, да по тысяселетиям.
– Песнь Песней, вечный гимн любви, - она словно чего-то ждала, зябко трогая воду бережка кончиком ступни.
– Давай купаться, - бормотнул я в пространство, - а то… Я коротко глянул на Ладу и вдруг задохнулся, а она всё смотрела и смотрела тёмным тяжким взглядом прямо мне в зрачки. И вдруг, выгнувшись тростинкой, единым движением сбросила платьице. Ни закрыть глаз, ни отворотиться она не сказала…

Ты вся дрожишь, как ветка у пруда
Как тоненькая, тоненькая ветка
Как в солнечном пруду дрожит вода
От ласки пробегающего ветра

Вся светишься и вся ты как во сне
Вся как цветок с росинками на донце
И тянутся доверчиво ко мне
Никем ещё не тронутые солнца

Два солнца несравненной красоты
Никем ещё не тронутая тайна
Два солнца, обнажённые случайно
Их нежной красоты стыдишься ты

И вся дрожишь, как ветка у пруда
Как тоненькая, тоненькая ветка
Как в солнечном пруду дрожит вода
От ласки пробегающего ветра

Вот она Песнь Песней – арийский гимн совершеннолетия. Пронзительное понимание настигло меня в полуобморочном от экстатического неземного восторга состоянии в последний миг: иначе из Нави меня не вернул бы, пожалуй, и Творец.

Весь этот вечер я провёл с Ладой. А потом и всю ночь…Притихшие сидели мы на старинном диване в зале, погружённой в серебристые лунные полутона уходящего в ночь вечера. Точнее, сидел я, а Лада калачиком свернулась под пледом и положила голову мне на колени. Я перебирал пальцами почти невесомые локоны, охорашивал сбившуюся прядь, тихонько шевелил дуновением губ кудряшки за ухом. Она блаженствовала, то заливаясь жарким румянцем, когда губы мои почти касались мраморной виньетки её уха, то вздрагивая от внезапных мурашек, пущенных моими нежнейшими касаниями трепетной волной вдоль спины, до мизинчика ступни. И тихо постанывала. За этими невинными ласками я как-то незаметно задумался и Лада задремала. Услышав, наконец, её тихое сонное дыхание, я осторожно взял своё сокровище на руки и отнёс в спальню. Уложил её на кровать поверх покрывала. Так уже было не раз. Обычно я укрывал Лань пледом и тихонько уезжал к себе. Я и сейчас наклонился к дорогому лицу, поправил плед… Пора. И тут она шепнула на выдохе, не открывая глаз: «Не уходи, останься, прошу тебя…», – обняла за шею и прижала голову к груди. Сердце у неё трепыхалось, как у пойманного воробушка. Я стоял в неудобной позе и боялся шевельнуться, вдыхая родной аромат её юного, чистого тела, купался в нем до головокружения, а её объятия становились всё крепче, дыхание – всё прерывистей: «Не уходи…». Вдруг разжала руки, соскользнула с кровати, рывком стянула на пол покрывало. И низким, грудным голосом: «Хочу быть близко к тебе». «Лань…». «Близко, как никогда», – а халат уже сполз к ногам и под ним не было ничего. Юркнула под одеяло и теперь смотрела оттуда своими глазищами, как я сомнамбулически путаюсь в одежде. Кровь, казалось, покинула меня, когда я ледяной рукой откинул край одеяла. Протянул вперёд руки – Лада тоже была как ледышка. Не говоря ни слова, принялся согревать её, а она прижималась все теснее и крепче. Дыхание наше слилось,…но то был не поцелуй. Губы не искали губ, нет! Они бродили как бы без ясной цели: шрам от стрелы на шее у меня, мочка уха у неё. Родинка на шее, ещё родинка на груди. Я чуть коснулся губами острого, твёрдого соска. Лада вздрогнула… слишком интимно…не надо. Мы уже согрелись, мы пылали, зажигая друг друга томительно пробегающими вдоль тел волнами возбуждения. Дразнили друг друга всё более смелыми касаниями. Бедро в бедро, ах! И сразу назад, задыхаясь в экстазе переполнявших нас чувств. Одна душа, одно тело. Мы смеялись, счастливо как дети! Да мы и были дети, Его дети. И нам никуда не надо было спешить, потому что впереди – вечность! Мы никуда и не спешили, мы лежали, обнявшись, и счастливо вспоминали крохотные, дорогие для нас мелочи той жизни. Потому, что сейчас для нас начиналась совсем другая жизнь. Взрослая жизнь будущих творцов нового рода, частички древнего. К которой мы оказались на редкость хорошо готовыми. И ещё.
Разомкнув страстные, незаметно ставшие нежными, объятия, мы вдруг осознали, что прошли ещё через одно испытание – испытание духа любви, Бога. И выдержали его. Расставаться было уже не страшно...

Тысячелетья огненных страстей
Прошли с тех пор, как в ладушке своей
Увидел вой и сполохи жар-птицы,
И нежный образ лебеди-девицы

О! женщина, диковинная птица
Из древней самки стала вдруг она
Сестра и мать, подруга и жена,
Огонь, любовь, весталка ...и блудница

Огонь из зверя выжег человека
Любовь явила Бога и семью
Весталки шопот - дух иного века
Блудницы ласка - силу в плоть мою!

В пороге бурном, в яростном бою
Герольд любви - я женщину пою!

Нашёл у себя давний сюрприз от Иона. Смелей, друзья!!! http://rcontrol/love

Я звезду засвечу тебе в угоду,
Уйму холодный ветер и пургу,
Очаг нагрею к твоему приходу,
От холода тебя оберегу.
Мы сядем, мы придвинемся друг к другу,
Остерегаясь всяких громких слов,
Ярмо твоих печалей и недугов
Себе на шею я надеть готов.
Я тихо встану над твоей постелью,
Чтоб не мешать тебе, прикрою свет,
Твоею стану песней колыбельной,
Заклятьем ото всех невзгод и бед.
И ты поверишь: на земле метельной
Ни зла людского, ни печали нет.

Расул ГАМЗАТОВ

Многие мужчины мечтают о такой любви. И очень немногим удаётся испытать такое счастье. Это всё равно, что отыскать вторую половинку своей души: редкая в жизни удача...

Петарды, восторги, шампанское, ну и конечно - любовь! Не могу я представить Нового года без любви, любите друг друга! Кто пламенно, кто нежно, а кто и по братски-сестрински. Вы только любите!!!

Тяжёлый и насыщенный выдался сегодня день: калейдоскоп событий последних суток в моём дневнике - тому подтверждение. Я только зеркало, хотя у меня редко получается оставаться бесстрастным к тому, что происходит с моей Россией или касается её. Сегодня наиважнейшим являются похороны Егора Свиридова и начало "русского бунта". Первое испытание для власти. Это вам не Пикалёвы с картинным киданием ручак в олигархов, тут всё - настоящее. И это не Кузбасс: своё слово говорит молодое поколение, которое всегда готово к революциям. Я об этом здесь писал, а теперь посмотрим. Пока я дал 4 материала и дважды цитировал.
Вторым важным событием явился Джулиан Ассанж и WikiLeaks: шантажист, вор и насильник, как метеор мелькнувший в наших СМИ и вдруг испарившийся. Это настораживает.
Остальное ассорти представлено мной довольно добросовестно, чтобы иметь наполненную мозаику дня. Пора оставить мир миру и перейти к любви. Я сходил специально в баньку, смыл всё инферно, но об этом потом, а сейчас - любовь. Я и Бальмонт, если позволите...

Афины профиль, лик мадонны
Шедевров древних череда
Для человечества всегда -
Гимн красоте, но маг влюблённый,

Гордец, меж скал Гипербореи
Своё искал: между светил
Под вольным небом находил
Прелестный облик милой феи

И, сам творец самозабвенный,
Пигмалион любви и феи
Он грезил образ совершенный

Под звёздным небом феей пьян
Ну, где же ваши Галатеи?!
Коварный дьявола обман

Когда-то (но уже здесь) этот сонет не только перевернул мне весь строй дневника, но и сподвигнул меня прокоментировать величайшие "венки" Волошина. Однако "твори своё" всегда было присказкой моего бытия, и не смущали меня авторитеты, не заставляли подражать им, только придавали мыслям моим определённый строй. Вот и решил я облечь долгие размышления о природе любви, творчества и красоты в форму "венка сонетов" - необыкновенно трудную, но стоящую того, чтобы испробовать себя там, где находил я доселе лишь лёгкие забавы, в серьёзном испытании. Однако природная живость характера, не раз загонявшая меня на больничную койку, подсказала, что и из неблагодарного пролёживания боков можно извлечь пользу. Эта же природная живость выстроила "венок" в виде почти пасторали с лёгким налётом морали, да и то устами феи. Как я уже рассказывал, последним сонетом будет магистрал, который вы напишете сами. Вот тут-то и ожидают вас сюрпризы, лишь лёгким намёком шаловливо разбросанные по "венку". Также путеводной нитью была мне в этом многотрудном деле задумка: не дать вам в сей раз отмолчаться. Полагаю поспорить со мной и меж собою. В добрый путь...

На такой земельке, да на фуфаечке... От земли дух идёт сумасшедший, от любимой - само сумасшедсвие. Какие ночи... А рассветы! Не-ет, ходить по весне в поля за счастием - это кроме русских никому не понять...

Шаганэ ты моя, Шаганэ.
Потому что я с севера, что-ли
И луна там огромней в сто раз
Как бы не был прекрасен Шираз
Краше нету рязанских раздолий!

Я сам дончак и сладкую любовь пытал в горькой сумасшедшей степной полыни, но с Есениным солидарен: только на Руси так вот безоглядно любить - высокое искусство!

С вами, когда в маленький магазинчик за углом ходите, ничего не происходит? А со мной вот именно сегодня и произошло. Собачка подошла, пёс не мелкий (к мелким я равнодушен), спокойно, с достоинством. Мы друг друга сразу поняли, я поделился кое-чем, идем к моему дому потихонечку, треплемся. И вдруг он мне руку лизнул. Сердце, Господи – на разрыв!

Весенний ливень на город серый
На лицах мокрых – блик серебра
Я больше сказкам твоим не верю
Пора весенняя, любви пора

Пёс приблудился, дрожит бедняга
Мне руку лижет, а я – дрожу
Мне нынче кажется, что я – дворняга
И ту, что гладит меня – лижу

Не помогают ни ложь, ни сказки
Призраком страсти ты не зови
В ливне, тоскуя по искренней ласке,
Мокрою тенью – я жду любви

Вот тебе и сбегал за закусочкой.
см.ранние коментарии!