И вот я на Буяне – острове детских снов. Время замедлило свой бег и можно было делать очень много и видеть всё сразу. Как наливался и спел колос – это надо было видеть прежде всего: зерно было одним из ключей к пониманию эзотерического в притчах Спасителя. Как, шурша, сквозь дёрн и прелую листву пробивались ростки зелени: я сливался с ними на этом чудном Острове и рос, пробивался разумом в горний мир. Учился творить кудеса, помня слова маленького ученика феи из фильма «Золушка»: «Я не волшебник, я только учусь», – и постигнув их сокровенный смысл. Волшебная палочка во мне самом и силу её определяет моё знание. Моё, а не деревяшки, напичканной магическими формулами. И я постигал неведомое. А вечером по-детски обсуждал с котом Баюном учинённый на конференции разгром. Кот звенел золотом цепи и бросал ехидные реплики. Было видно, что в таких благих делах он – ценитель.
***
Не все на Буяне разделяли восторги кота по поводу моих художеств.
– Так и вижу их глупые рожи, – Баюн выпучивает глаза, шерсть на загривке дыбится: изображает.
– Чьи, как ты изволил выразиться, рожи, – вступает в разговор русалка Рось, дочь Дона, – ты видишь?
– Там ведь одни учителя были, – теперь она обращается ко мне, – учителя! И всего семь из них – от тех. Наших там было двенадцать, а остальные – просто хорошие учителя.
– Что же наши не вмешались? – не сдавался кот, – ничего бы не было.
– А тем и надо, чтоб вмешались, им наших проявить надо.
– Выходит он невольно помог, – Баюн пыжится, саму праматерь русов обспорил. Ой ли?!
– Так-то оно так, – соглашается Рось и тут же сердито добавляет, – да не так. Сейчас всё это от сердца, от любви, значит – от Бога. А с такими советчиками, – Баюн сжался, обратился в пыль под гневным высверком её взгляда, – мальчик шалить станет, как тогда, а?!
– Не станет, Мудрая, – коту указали место и вернули право голоса, – он всё понял.