ПОД СЕВЕРНЫМ НЕБОМ

До самого конца вы будете мне милы,
Родного Севера непышные цветы.
Подснежник стынущий. Дыханье чистоты.
Печальный юноша. Дрожанье скрытой силы.

Ни косы быстрые, ни воющие пилы
Еще не тронули растущей красоты.
Но затуманены росой ее черты.
И тот, пред кем вся жизнь, расслышал
зов могилы.

Судьба счастливая дала мне первый день.
Судьба жестокая второй мой день послала.
И в юности моей не мед я знал, а жало.

Под громкий лай собак бежал в лесах олень.
И пена падала. А следом расцветала
Грустянка синяя, роняя в воду тень.

Константин БАЛЬМОНТ

Перелистывал сейчас после прогулки и душа за чаем Бальмонта из невошедшего в сборники и вдруг - спотык!.. Тотчас вспомнил, как год назад в кремлёвке на первой своей прогулке после жуткой февральской химии, когда я по всем законам болезни должен был лежать овощем безмозглым в палате, но что-то подняло и вытолкнуло меня на улицу и повело...повело...вдоль корпуса, к оранжерее, где не в её стеклянном тепле, а снаружи, у чуть тёплой трубы обратки увидел я...подснежник, подёрнутый ледяной корочкой от капели по корневищу. Дрожащий слабостью, как и я,...но гордый,...как и я, от своей маленькой победы над судьбой и обстоятельствами. Ему должно было явиться в марте, а мне...тоже в марте покинуть бойницы больницы с стенами в пять кирпичей. Но солнышко улыбнулось нам и мы презрели законы приорды, которая всегда прощает дерзость смельчаков и своих детей. И так живо вспомнилось всё, что я уже не удивился вот этой колдовской круговерти мага, в которой, как в лёгкой дымке весеннего марева оживающей земли, затаились такие волшебные смыслы. И я пью их, пью жадными глотками разума и мятежной души, истосковавшихся по живому делу, которое только вот начал после той "кремлёвской" прогулки от Нави к Яви, когда я впервые, всей истрёпанной сомнениями и волнениями душой, осознал, что я жив. Жи-и-и-ив!!!