Трое возлежат в некоем вечном, сущем лишь для Них, мире. Разъятые в этом мире равно Великие. С сомнением глядят Они из своей вечности на то, что происходит на прекраснейшем из их творений – Земле. В мире, что выбрали для жизни любимые Их создания – арии. Сами, заметим, выбрали. Откуда тогда сомнение у Них, Вечных, Единых и Множественных? Да вот незадача какая: детки шалят. Шалят детки.
– А камушек-то уже на подлёте, – замечает как бы вскользь, равнодушно, условно Первый.
Только нет там, в словах его, ни грана равнодушия. Равнодушие, у Того, кто Сам есть высшее воплощение души и духа, там эта скверная, надобно заметить, субстанция и не ночевала. Да и с чего это ей объявиться среди Небесных Творцов того, что через минуты содрогнется, полыхнёт и разнесётся непоправимо по всей поверхности Их прекрасного творения. А разнесётся непоправимо Остров Блаженных – самый далёкий Туле.
– Ну почему непоправимо? – спокойно вступает условно Второй.
Только нет там, в мыслях Его ни намёка на спокойствие, так – видимость одна, а не спокойствие, у этого воплощённого Спокойствия Веры. Вот и в сей миг, вера верой, а не так уж и комфортно на душе у Него, ведающего, что может произойти и сейчас, и через века, и даже через Зодиакальные эпохи.
– Вон и на Тибете, и в Персии и на Алатырь-горе готовы уже любимые арии встретить неизбежность. И в пещерах Рипейских гор ждут своего часа арии Семиречья. Сам Верховный Волхв гипербореев с Мастерами пытаются отвести от Острова злобный болид. Или хотя бы расколоть его...
Он не успевает закончить: космическая глыба, летящая к Земле, словно натыкает-ся на невидимую преграду и раскалывается на две неравные части. Меньшая из частей продолжает свой губительный полёт к арийской Гиперборее, а большая резко уходит к экватору.
– Сумели!
Условно Второй невероятно спокоен. Знать и им, всеведущим, не всё ведомо, а почему сие? Да потому, что арии свободны: в любви к Ним, в творении этого чудного мира под себя, в ошибках и победах, а как же? Они ведь равновелики со своим Творцом и сами Творцы: не все, ох! ещё пока не все, но – воистину Творцы. Потому из всех промысленных миров, творят они свой мир тут и сейчас, а то, что промыслено было и не исполнилось, забыто, унесено безвозвратно волнами Леты: на что оно, коли не быть ему в этом мире. Но пока как простые смертные ждут эти Трое Равновеликие, куда повернут дети через миг этот мир. И так будет всегда: и Им, и их творениям дано провидеть лишь вероятие или много вероятий, безумно много, но не всё. Потому жизнь продолжается так, как развернут её дети…
– Ну, и кто теперь сможет помешать возрождению ариев?! – невероятно равнодушно замечает условно Первый.
Уже прошил треклятый камень верхние уровни небес, отчего из сизой морозной глыбы превратился он в малиновый смерч огня и раскалённого воздуха. Молчит условно Третий. Знает он цену этому невероятному равнодушию и спокойствию… Сам такой!
Ударил воющий огненный смерч прямо в центр Острова, в парящий над водой Храм, за миг до того удара покинутый Верховными волхвами, возносящими молитвы Им, тем, кто есть Три в Одном. Но не достигнул тот камень пещер, убежища Волхвов, Старейшин, Хранителей и Мастеров. И снова молчит условно третий.
Упадёт второй огненный смерч на Атлантиду, чьи чёрные волхвы виновны в прилёте камня с небес. И гигантская волна наберёт разбег, чтобы пройтись от материка к материку, уничтожая на пути всё живое. Но уже видно – не достичь ей людей в горах: ариев. Так кто теперь может помешать возрождению их в веках и тысячелетиях?!
И только тогда условно Третий и едино Безусловно Первый, как и каждый из Них, произнесёт одно лишь слово, единственное слово:
– Чернобог…